Танец отражений

Иллиан встал проводить Ботари-Джезек до двери. — Скажи Эйрелу с Корделией… — начал он и замолк. Время тянулось.

— Скажу, — тихо ответила Ботари-Джезек. Иллиан безмолвно кивнул.

Запертая дверь с шипением открылась перед широко шагающей Ботари-Джезек. Она даже не оглянулась посмотреть, идет ли за ней Марк. Ему приходилось через каждые пять шагов переходить на бег, чтобы за ней поспеть.

* * *

Каюта на борту скоростного курьера СБ оказалась еще даже более крошечной и похожей на тюремную камеру, чем там, что он занимал на «Сапсане». Ботари-Джезек заперла его и оставила одного. Здесь не было даже отмечающего время устройства и хоть какого-то контакта с людьми, трижды в день приносившими ему еду: в каюте была своя собственная компьютеризированная линия доставки, соединенная пневмопроводом с каким-то центральным хранилищем. Он отдался навязчивому перееданию, не вполне понимая, зачем оно ему и что с ним делает, — кроме того, что оно было странной смесью утешения и самоистязания. Но смерть от избытка веса потребует годы, а у него всего пять дней.

В последний день его тело избрало другую стратегию, и он у него началась сильная рвота. Марк ухитрился хранить этот факт в секрете вплоть до снижения пассажирской шлюпки, когда его состояние по ошибке принял за укачивание и болезнь невесомости неожиданно сердобольный охранник СБ — явно страдавший сам от этого небольшого недуга. Охранник быстро и добродушно налепил ему на шею противорвотный пластырь из настенной аптечки.

Пластырь обладал еще и успокаивающим действием. Сердцебиение Марка замедлилось и оставалось таковым до самого приземления и пересадки в лимузин с наглухо закрытыми дверьми. Охранник и шофер сели вперед, а Марк уселся в заднем отделении машины напротив Ботари-Джезек. Начался последний этап этого кошмарного путешествия — из военного космопорта за пределами столицы в самое сердце Форбарр-Султаны. Центра Барраярской Империи.

Лишь когда у него началось нечто вроде приступа астмы, Ботари-Джезек подняла глаза, заметила это и вышла из своей мрачной сосредоточенности.

— Черт, что это с тобой? — Она склонилась вперед и проверила его бешено скачущий пульс. Марк весь был покрыт холодным потом.

— Меня тошнит, — просипел он, и в ответ на ее раздраженный взгляд — «Это я и сама могу догадаться!» — признался: — Страшно. — Он считал, что под огнем бхарапутрян перепугался так, что сильнее человек просто не может, но тот раз не шел ни в какое сравнение с этим медленным, поглощающим ужасом; с долгой, удушающей безвыходностью назначенного ему жребия.

— Чего ты боишься? — насмешливо спросила она. — Никто тебе ничего плохого не сделает.

— Капитан, они меня убьют!

— Кто? Лорд Эйрел и леди Корделия? Вряд ли. Если по какой-либо причине нам не удастся вернуть Майлза, ты можешь стать следующим графом Форкосиганом. Разумеется, как ты и планировал.

В этот момент Марк наконец утолил свое давнее любопытство. Когда он потерял сознание, дыхание, разумеется, восстановилось автоматически. Он сморгнул черную пелену, и пресек встревоженные попытки Ботари-Джезек распустить его одежду и проверить, не заглотал ли собственный язык. У нее в кармане была пара противорвотных пластырей из аптечки катера, как раз на этот случай, и сейчас она неуверенно держала один из них в руке. Марк торопливо замахал рукой, и она приклеила пластырь. Помогло.

— Ты кем их считаешь? — вопросила она гневно, когда дыхание Марка стало поровней.

— Не знаю. Но они обязательно должны быть чертовски на меня злы.

Хуже всего было то, что он знал: не было необходимости доводить до такого. Теоретически в любой момент до разгрома на Единении Джексона он мог явиться прямо сюда и сказать «Привет!» Но он хотел встретиться с Барраяром на своих условиях. Все равно, что штурмовать небеса. Его попытка сделать как лучше привела к тому, что стало бесконечно хуже.

Ботари-Джезек откинулась на сидении и разглядывала его с медленно растущим потрясением. — Ты что, вправду перепуган до смерти? — произнесла она, словно откровение, отчего ему захотелось взвыть. — Марк, лорд Эйрел и леди Корделия истолкуют все сомнения в твою пользу. Я знаю. Но ты должен выполнить свою часть уговора.

— А в чем она состоит?

— Я… не знаю, — призналась она.

— Спасибо. Уж ты мне помогла…

Вот они и на месте. Машина миновала ворота и въехала в узкую полоску зелени возле огромного каменного особняка. Марк решил, что именно архитектура Периода Изоляции, до-электрической эпохи, придавала ему такой легендарный вид. Подобные же здания, виденные им в Лондоне, датировались более чем тысячью лет, а этой громадине было всего лишь полтора столетия. Особняк Форкосиганов.

Колпак поднялся, и он выбрался из лимузина вслед за Ботари-Джезек. На этот раз она его подождала. А затем крепко стиснула его руку выше локтя, то ли беспокоясь, что он лишится чувств, то ли боясь, что он может удрать. С ласкового солнышка они зашли в холодный полумрак большого, выложенного черным и белым камнем вестибюля, самой примечательной деталью которого была широкая винтовая лестница. Сколько раз Майлз переступал этот порог?