Танец отражений

— Дес'ть. Дев'т. Вос'. Сем. Шет', пят', ч'тыре, три-два-раззз! — Он не почувствовал сонливости; а чувствовал себя напряженным, нервным и несчастным. — Ты уверена, это тот п'рат? — Он начал барабанить пальцами по столику. Звук неестественно громко отдавался у него в ушах. Предметы в комнате приобрели жесткие, яркие грани и радужный ореол. Лицо Вербы вдруг показалось лишенной души маской из слоновой кости.

Маска угрожающе нависла над ним. — Как твое имя? — прошипела она.

— Я … я… и-и… — Заикание не давало ему выговорить ничего. Он был невидимым, безымянным наблюдателем…

— Странно, — пробормотала маска. — Кровяное давление у тебя должно падать, а не повышаться.

Внезапно он вспомнил ту самую важную вещь насчет фаст-пенты. — Фcc-пент' меня 'ждает.

Она покачала головой, не понимая.

— Збуждает, — повторил он; рот словно заело, свело судорогой. Он хотел говорить. Тысячи слов осаждали его язык, теснясь вдоль его нервов, подпихивая друг друга. — Йа. Йа-а!

— Это необычно, — Она хмуро посмотрела на инъектор, который все еще держала в руке.

— Нет, ч'рт. — Руки и ноги распрямились, точно сжатые пружины. Лицо Вербы сделалось хорошеньким, кукольным. Сердце колотилось часто-часто. Очертания комнаты колыхались, точно он плыл под водой. Он с усилием выпрямился. Он должен расслабиться. Он должен расслабиться немедленно.

— Вспомнил что-нибудь? — спросила она. Ее темные глаза были точно озера, чистые и прекрасные. Он хотел бы плавать в этих глазах, блистать в них. Хотел угодить ей. Хотел уговорами выманить ее из брони зеленого халата и танцевать с нею, нагой, в свете звезд, и… его лепет на эту тему неожиданно вылился в некий стих — на самом деле, в крайне непристойный лимерик, обыгрывающий очевидный символизм червоточин и скачковых кораблей. К счастью, выговорил он его с кучей ошибок.

К его облегчению, она улыбнулась. Но была еще одна ассоциация, совсем не забавная… — 'Тот раз, когда я это читал, кто-т'меня оф'генно избил. Тогда тоже была фсс-пента.

Ее очаровательную, высокую фигуру сковала настороженность. — Ты уже бывал прежде под действием фаст-пенты? Что ты еще об этом помнишь?

– 'Го з-звали Гален. Злилссся. Не знаю, п'чему. — Он вспомнил побагровевшеее лицо, склонившееся над ним, излучающее неумолимую, убийственную ненависть. Удары, которые на него сыпались. Он поискал в памяти свой страх — и нашел, странным образом смешанный с жалостью. — Не п'нимаю.

— О чем он еще тебя спрашивал?

— Н'знаю. Пр'чел ему еще стихи.

— Ты декламировал ему стихи на допросе под фаст-пентой?

— Много часов. Он пр'сто свихнулся.

Она приподняла брови и коснулась пальцем своих мягких губ, приоткрывшихся в восхищении. — Ты сумел обойти допрос с фаст-пентой? Потрясающе! Тогда не будем говорить о поэзии. Но ты вспомнил Сера Галена. Ага!

— Гален подходит? — Он встревоженно задрал голову. Сер Гален, о, да! Имя важно, она его узнала. — Скажи мне.

— Я… не уверена. Каждый раз, когда мне кажется, что мы с тобой сделали шаг вперед, мы, похоже, уходим на два в сторону и один — назад.

— Шаги. Хочу гулять с'тобой, — доверительно признался он, и вдруг в ужасе услышал собственные слова, грубо и лаконично описывающие, что еще он бы хотел с нею сделать. — Ой. Простите, миледи. — Он затолкал пальцы в рот и прикусил их.

— Все хорошо, — утешила она его. — Это фаст-пента.

— Ннет… это тестостерон.

Она откровенно рассмеялась. Обнадеживающий знак, но его мимолетный восторг смыло очередной волной напряжения. Пальцы вцепились в футболку, выкручивая ее, ноги судорожно подергивались.

При взгляде на настенный медицинский монитор она нахмурилась. — Кровяное давление у тебя по-прежнему ползет вверх. Как ты ни очарователен под фаст-пентой, но эта реакция ненормальная. — Она взяла второй инъектор. — Думаю, нам лучше на этом остановиться.

— Я н'нормальный, — печально признался он. — Мутант. — Его накрыло приливом страха. — Ты вынешь мои мозги? — спросил он с внезапно возникшим подозрением, глядя на инъектор.

А затем вспышкой пришло осознание: — Эй! Я знаю, где я! На Единении Джексона! — Он в ужасе на нее воззрился, взлетел на ноги и стрелой метнулся к двери, увернувшись от попытки его схватить.

— Нет, подожди, подожди! — окликнула она, бросившись за ним со сверкающим инъектором в руке. — Это у тебя реакция на препарат, стой! Дай я тебе ее уберу! Пион, хватай его!

Он увернулся в лабораторном коридоре от доктора Дюроны с конским хвостом, кинулся в лифтовую шахту и принялся карабкаться вверх по пожарной лестнице рывками, отдающимися вспышками жгучей боли в полузаживших мускулах груди. Бурлящий хаос этажей и коридоров, вопли и звук бегущих ног, и он оказался в том самом вестибюле.

Он стрелой пролетел в прозрачные двери мимо каких-то рабочих, ведущих нагруженную ящиками плавучую платформу. На сей раз силового экрана, отбросившего его назад, не было. Охранник в зеленой парке медленным движением повернулся, вытаскивая парализатор, рот его был открыт в крике, появляющемся на свет тягуче и вязко, точно замерзшая смазка…