Тамо далеко (1941)

— Не слишком. Я лучше одного торопыгу пристрелю, чем мы все из-за него погибнем и людей не спасем. Еще раз напоминаю, нам предстоит переправиться через реку, потом всю ночь ползти мокрыми через поле, без курева и молча. Кто не уверен, что выдержит такое, лучше откажитесь сейчас.

По строю прокатилась волна, несколько человек заколебались, но вышли только двое.

— После сигнала каждая группа атакует свою цель, командирам групп еще раз объяснить порядок действий. Через час всем спать, в десять вечера подъем.

Поле, как ни странно, мы проползли вполне успешно, промокшую в холодной реке одежду компенсировали ракией из расчета грамм триста на человека — к атаке выветрится начисто. Сжали зубы, затаились и смотрели, как вокруг решетчатого, похожего на заводской цех навеса-ангара для паровозов, ходили и сменялись часовые.

Потпоручик оказался прав — утром немцы бдели серьезнее, трижды проверили посты, некий начальник наорал на пулеметчика, считавшего ворон, а вот после завтрака малость расслабились.

И тут подошел примерно полувзвод, со скрипом распахнули ворота депо и принялись выгонять людей наружу. Пока немцы сверялись со списками, несколько человек разгрузили с подъехавшего «блица» целую гору лопат и заступов. Первую группу человек в сто построили, приказали разобрать инструмент и увели под конвоем вдоль путей за железнодорожные мастерские.

Вот тут у меня волосы и зашевелились — сколько раз я читал про эту гадскую манеру фашиков, когда заложников заставляли рыть себе могилу… И точно, где-то через час с запада послышались очереди трех или четырех пулеметов. Марко вцепился зубами в пилотку — тоже понял, что там происходит.

— Терпи, терпи, нельзя сейчас, — встряхнул я парня и шепотом передал тоже самое по цепочке.

Пока мы ждали сигнала, немцы успели обернуться еще два раза. В ангар сквозь треугольный световой фонарь на крыше било солнце и наши передовые группы ясно видели, как людей выдергивают из толпы, как рушится надежда на жизнь. Некоторые заложники пытались объясняться по-немецки, кто-то кричал «Киндер! Фюнф кляйне киндер!» Некоторые спокойно ждали, другие ругали и проклинали немцев…

— Лежать! Терпеть! Ждать сигнала!

После третьего залпа пулеметов не выдержал патлатый, он вскочил и, стреляя от живота из шмайсера, кинулся на ближайшего часового, изрыгая площадную брань. Следом за ним кинулись еще двое.

Внутри все оборвалось — сейчас бросятся остальные и нас всех на этом поле и положат. Первым среагировал Бранко, пользуясь грохотом перестрелки он проорал соседям:

— Лежать! Терпеть! Передай дальше!

Возможно, его бы и не послушали, но немцы легко завалили патлатого и принялись для гарантии палить в кукурузу, прямо над нашими головами. Вот не было счастья, так несчастье помогло — все уткнулись в землю и больше не помышляли о том, чтобы выскочить и передушить гадов прямо сейчас.

— Лежать! Терпеть! Ждать сигнала!

Слава богу, до четвертой партии дело не дошло — с западной гряды по городу выстрелили две пушки и на окраина взорвалась от треска винтовок и пулеметов. Я подтянул карабин и после трех-четырех вздохов совместил мушку с башкой дальнего пулеметчика.

Еще минуты через три, когда немцы вместо стрельбы по нам почти все тревожно уставились в сторону околицы, взлетела красная ракета.

— Огонь!

Винтовка лягнула в плечо, пулеметчик отвалился с пробитым горлом, я дернул затвор и поймал в прицел второго номера расчета. Бум! Затвор, прицел, третий номер. Бум! Опытный, сука! Но третьего срезали другие, а следом четвертого и пятого.

Часовых и расчеты прочих пулеметов тоже снесли — с двухсот метров даже стрелок слегка выше среднего уровня может натворить немало дел. Правая штурмовая группа атаковала вверх по склону в направлении городского кладбища, довольно успешно выбила охранение немцев на гребне и даже зацепилась за стоявшую там водокачку. Левая, самая многочисленная, продвинулась к дороге на Крагуевац, расширяя горловину, через которую мы планировали вывести заложников. Две группы обогнули депо слева и справа, не давая подкреплениям немцев проскочить широкую полосу, занятую железнодорожными путями.

На западной окраине бухали пушки, им отвечали немецкие минометы, неумолчно гремели винтовки и автоматы, зло стрекотали пулеметы. А мы резали колючую проволоку, намотанную в полтора человеческих роста вокруг ангара. И стоило только проделать первый, самый узкий проход, как в него ломанулась обезумевшая толпа, опрокинув Глишу с резаком. Люди лезли вперед, прижимая друг друга к проволоке, распарывая одежду и кожу острыми шипами. Вырвавшиеся за периметр бежали куда глаза глядят, не слушая команд, лишь бы подальше от смертоносного депо.

— Марко, стреляй над головами!

Младший неуверенно взглянул на меня. Я ткнул в Глишу, который все пытался встать и хотя бы отползти в сторону.

— Давай, или сомнут! Давай!

Очередь немного отрезвила заложников.

— Назад! Все назад! Или помрем все!