Тамо далеко (1941)

Часть добровольцев предпочла поскорее вернуться в роту, где с ужасом в глазах рассказывала о пережитом, а вот Левченко с несколькими друзьями наоборот, бравировал участием в «уничтожении коммунистов». Они вообще вернулись шальные от крови, и при каждом удобном случае отправлялись в те дома, откуда увели всех мужчин и где остались только женщины — до тех пор, пока по докладу Чудинова командир батальона не отправил их от греха подальше «квартирьерами» в Лозницу.

***

Дохлый номер.

Что так, что в бинокль — дохлый номер.

В Кралево, на узком клине между Ибаром и Западной Моравой засел чуть ли не полк, а у нас от силы тысяча человек. Не говоря уж о превосходстве немцев в огневой мощи и выучке.

— Похоже, ты не впечатлен, — забрал бинокль хозяин.

— Наоборот, впечатлен и еще как.

— И какие будут мысли? — майор Джурич, знакомый еще по Каменице, иронично смотрел на «посланца Верховного штаба».

— Убьемся к чертовой матери.

— Неплохо вас в корпусе учили, соображаешь…

— Да что тут соображать? Либо переправа под огнем, либо атака в лоб, шансов никаких.

— Да, будь у нас не ополчение, а обученный состав…

— Ладно, надо бы поближе подобраться, может, чего и высмотрим.

Из Дракчичей, где находился объединенный партизанско-четничецкий штаб осады, мы выбрались на рекогносцировку и доползли к самым окраинам.

Позади остались передовые посты, мы, наверное, полчаса обозревали город с нейтралки. И чуть не поплатились — на чердаке последнего дома вспыхнули злые огоньки, поднялась пыль, и не успев даже осознать, что это пулемет, все мгновенно уткнулись в землю. Над головой прошла очередь, а потом и вторая — невидимый пулеметчик не давал подняться, наверное, вычислил нас по бликам бинокля.

И не он один вычислил — глухо тюкнул миномет и сверху со свистящим шорохом нам за спины свалилась и взорвалась мина. А потом вторая, ближе и правее. И третья, уже слева.

Вилка.

Не дожидаясь следующей, точной, подхватил рюкзак, винтовку, сгреб Марко за шиворот и не разбирая дороги кинулся в сторону. За нами скачками бежали четники, а в спины запоздало ударил пулеметчик, но мы уже свалились один на другого в первую же подходящую ямку.

И очень вовремя, на том месте, с которого мы разглядывали город, взметнулся разрыв. И еще несколько — минометы открыли беглый огонь.

Грамотные, суки…

В этот блудняк с атакой на Кралево я попал не корысти ради, а только волею пославших меня Иво и Леки. К ним я помчался после разговора с Лукой, сжимая в руках наставление по захвату населенных пунктов. Но вместо склоки в формате «члены Верховного штаба и один очень борзый юнец» в гостинице происходила другая, «члены Верховного штаба и четницкий капитан».

Казалось, крики Слободанчика доносились аж до церкви Святого Марка и ее крытой дранкой четырехъярусной деревянной колокольни. Впрочем, за свои двести лет церковь повидала и Османскую империю, и княжество, и королевство и вот теперь с удивлением взирала на происходящее в Ужицкой республике.

Слободанчик возвратился из дальних странствий и немедля принялся скандалить на тему выселения из королевского номера, но оказался в меньшинстве против всего Верховного штаба, охраны и просто партизан. Я застал уже финал драмы — вниз стаскивали чемоданы, капитан, красный как подкладка генеральского пальто, брызгал слюной и уверял, что этого так не оставит, но все участники слушали не его, а либо прямо, либо украдкой таращились на Верицу.

Она облокотилась на стойку портье и отстраненно крутила в руках шляпку и перчатки в тон к сиреневому пальто, рассеянно скользя взглядом по окружающим. И готов поспорить, у большей части присутствующих мужиков при виде ее в голове крутилось «ябывдул». А меня прямо распирало от превосходства, поскольку именно это я и сделал ночью.

У подъезда остановился и гуднул легковой «опель».

— Автомобиль подан, — старательно пряча ухмылку, сообщил дежуривший у двери партизан.

— Это возмутительно! — в последний раз возопил Слободан и устремился на улицу, судорожно сжимая ручку желтого портфеля.

Денщик в сербской форме, обливаясь потом, протащил гроздь чемоданов, а последней прошествовала Верица походкой от бедра.

И вот гадом буду — уже на выходе поймала мой взгляд и, глядя прямо в упор, чуть-чуть приоткрыла губы, блеснула зубками и на мгновение скользнула розовым язычком по карминовой помаде.

Ух, как меня жаром окатило! И вроде себя контролировал, но теперь ясно-понятно, почему, стоило ей остаться одной, рядом мгновенно появлялись полковники-капитаны.

— Куда они? — спросили тот же охранник, что вчера назвал ее королевной.

— В Пожег, к Михайловичу, — ответил его напарник, снял пилотку и вытер лоб. — На месте Дражи я бы поостерегся. А то будет стоять красный, как дечко перед нами.

Первый хохотнул, хлопнул меня по плечу и они оба вышли на улицу, еще раз глянуть на Верицу. А я чертыхнулся — кто мне теперь спинку потрет?

Весь в переживаниях от облома я наконец-то вперся в кабинетик управляющего, где с ходу вывалил все, что думаю о наставлении и о том, куда его надо засунуть.

Иво переглянулся с Лекой и оба посмотрели на меня, как на идиота.