Там, где дует сирокко

Сойдя на причал по шаткой лесенке, Замиль замерла, не зная, куда точно ей идти. Романтика порта с запахом рыбы, горючего и со сдобренным отборной руганью грузчиков многоголосым гомоном её мало привлекала. Выловив из сумки наладонник, она в два щелчка открыла загруженную карту. Хергла, поглощённая разросшейся агломерацией Суса, даже сейчас оставалась тем, чем, видимо, была всегда – магрибским портовым городком. Только что после всех потрясений прошлого века её население не только увеличилось, но и «потемнело» – здесь осело множество выходцев из африканских глубин.

И выйдя на ведущую к порту улицу Мизар-де-сиди-Салах, она увидела, что не менее половины лиц вокруг чёрные. До неё то и дело долетали обрывки разговоров, тунисский диалект мешался с бедуинскими наречиями Сахары, ломаным французским и какой-то дремучей африканской тарабарщиной.

Пройдя пару сотен метров, Замиль вдруг поняла, что её неуловимо смущало. Почти не было женщин. Только у уличного лотка с закусками стояла полная африканка, замотанная несмотря на жару в плотное платье чадского покроя. Если разобраться, то это и понятно – что женщинам здесь делать, жилых домов в этом районе нет, а портовые профессии, в основном, дело мужское. Но она всё равно поёжилась, сообразив, что дважды выделяется на общем фоне – как женщина и как белокожая. Кажется, ей уже пару раз бросали вслед какие-то сальные замечания, но она, погруженная в свои мысли, на них не реагировала. А сейчас вдруг застыла, глядя, как ей навстречу движутся два невысоких крепыша в потёртых джинсах и неряшливых футболках поверх.

Замиль обычно не боялась мужчин – слишком часто сталкивалась с ними и хорошо представляла, чего можно ждать. Но сейчас её пальцы невольно скользнули на пояс и начали судорожно расстёгивать застёжку сумочки, где лежал «тычок». Положить бы его так, чтобы можно было быстро вытянуть!

Она напряглась, когда мужчины поравнялись с ней, нащупав-таки в последний момент рукоятку, но те просто прошли мимо, хотя тот, что был ближе, облапал её взглядом.

«Похотливые кобели», – выругалась про себя Замиль и осторожно поправила хиджаб, потом платье, стараясь заставить себя выглядеть как можно более скромно. У Зарият их учили владеть своим телом, двигаться так, чтобы мужчины оборачивались вслед, и теперь она с досадой поняла, что выкинуть из головы эту науку не получается.

«Ты видишь, что происходит», – сказал ей Стефано, и Замиль это, конечно, видела. Успела почитать новости. Покинутый ими вилайет Аль Джазира бурлил – тут и там происходили нападки на «старых людей», поджоги церквей, даже действовавших в полном согласии с законами, Орден Верных организовал автопробеги по всем центральным городам, подобный тому, что они видели здесь. Как и предсказывал Стефано, долго держать закрытыми порты не получалось, потому что на них была завязана экономика всего Острова, но правила входа и выхода ужесточили. Формально, потому что могли проникнуть «враги Закона» (Закона Махди, конечно), хотя все понимали, что это чушь. Откуда они могли проникнуть на Остров, с Луны? Беззаконные земли по ту сторону моря давно прервали всякую связь с новым Халифатом. Нет, это вновь пытались отследить муташарридов и прочих нарушителей фикха. Ведь они ввозят в вилайет скверну! Мерзкий харам! Кто бы мог подумать? Да уже не первый год как ввозят, но лицемеры сделали вид, что только сейчас это обнаружили.

Замиль не очень волновало то, что происходит в Мадине и вообще на Острове. С чего бы? Она много лет думала о нём как о «помойке», в которой вынуждена жить, а теперь покинула его, и хотя бы это было навсегда. А вот Стефано другой. Немного поговорив с ним, она убедилась, что старый рыбак действительно привязан к родной земле – даже такой, какой она стала под знаменем Даулят-аль-Канун. И он…

– Кто у нас такой белый и сладкий? – услышала она вдруг голос и, подняв голову, вздрогнула.

Перед ней стоял высокий темнокожий мужчина в рабочей одежде и сально ей ухмылялся. Замиль попыталась его обойти, но он шагнул в сторону, преграждая ей дорогу. Она тихо выругалась про себя и осторожно потянула руку к сумочке. Проблема не только в том, чтобы успеть вовремя вытащить «тычок», но и в том, что женщинам запрещалось владеть этим (и вообще любым) оружием. Конечно, в Мадине на это смотрели сквозь пальцы, особенно в её районе, но кто его знает, как здесь?

– Дай пройти, сайиди, – тихо сказала она на тунисском диалекте.

– Ты правда торопишься? – он протянул руку и схватил её за плечо. – Куда? Женщина не ходит одна, если не ищет мужчину. Ну, а я тут.

Замиль видела, как некоторые прохожие оборачиваются к ним, но никто торопился вмешаться. Впрочем, с чего бы? Что плохого в том, что здоровый мужчина предлагает себя женщине, которая идёт одна? Чего такая женщина ожидает?