Там, где ангелам нет места

У углов, мужско и женско-ориентированные гендеры, вместе с безгендерными или гермафродитами свились в одной большой оргии. Каждая группа набирала не менее десяти участников, а больше всего сошлось на стадионах и площадях. Десятки тысяч горожан, оголившись, вступили в связь.

С пеной у рта, перетяжками на венах, в конвульсиях скакали. Некоторые выживали и носились с глюками перед глазами и кидались на всякого, кто покажется им подозрительным

«Мы марш из ада, ибо там демократия!» – Крикнул некто из толпы и все стали скандировать лозунг. Одежда участников митинга это подтверждала. Кожаные и латексные обтягивающие одеяния, шли вперемешку с безвкусной яркой или под час блестящей марлей, покрывавшей неоголённые участки тела.

Насилие вокруг не переставало униматься. Кровавые стычки, изнасилования мёртвых тел или тех, кто валялся без сознания, кровавые бойни, издевательства и пытки, как «Свобода воздействий на человека»: всё это не переставало униматься, лишь гиперболическим образом расширяясь

Кто-то повис на нитях, прошивших всё тело, зацепившись за различные крюки. Кого-то, одного из «Вестников Свободы», подвесили за кольцо в носу на высокий крюк, на высоте трёх метров…

Съёмка событий происходила беспрестанно. Блоггеры, обвешанные камерами, сновали туда и сюда, снимая досконально хронику. Порой, в толпе находились те, кто хватал таких блоггеров и пускал их на утехи толпе.

Джон не пожелал больше смотреть. Он решился влиться в безумный вальс.

– До Великого Собора Конституционализма сто метров! – Кто-то выкрикнул из толпы, рыча в рупор.

Ликование пронеслось громоподобным эхом, заставляя трещать от радостных возгласов даже стёкла на окнах. Тем временем Джон подхватил одно из знамён Свободы, ставшим флагом какой-то партии и устремился вперёд.

Вокруг него, сжимая фланги шли такие же люди и нелюди, как и он, единые, однотипные в своей вечной идее освобождения от «коллективизирующего авторитарного устройства души и общества», как утверждал Культ Конституции. По сторонам массовая река «Вестников Свободы» утопала в биологических отходах, мусоре, трупах людей, «отдавшим свои жизни на алтарь свобод».

Жар, бред, сумасшествие и агония экстаза от похоти ореолом кружили над «Центром Свободы», превратившимся во двор самого Сатаны. Тут не осталось даже людей, только «облачённые в саван Свободы и ниспустившиеся до строя дикарей.

Толпа народа, насчитавшего, многие стони тысяч вышла к огромному двору, зиждущегося у подножья огромного, исполинского здания. Небоскрёб похожий на сочетание трёх прямоугольников, где срединная постройка уходит на километр в вышину. Либерально-народная бюрократия стала занимать место во дворе, окружая один небольшой выступ от здания, играющий роль сцены, с которой Культ Конституции читает проповеди.

Насаждения деревьев, кусты и клумбы с цветами во внутреннем дворе – ни осталось ничего, ибо всё сминалось обезумевшей людской мешаниной, насмерть давившей упавшим членов митинга. Хрустели кости упавших под ногами шагающих, слышались предсмертные стоны, но никто не смел помогать.

На сцену вышел странный человек, окутанный в чёрный балахон, с надписями вышитыми белыми буквами на краях ткани, с капюшоном, из-под которого выглядывала маска противогаза. Без сомнения, это Гроссмейстиарий Культа Конституции.

– Вот вы и добились абсолютной свободы!!! – В микрофон, приглушённым голосом из-за противогаза, воскликнул глава Культа. – Государства больше нет и вы, носители Свободы, откроете зарю нового дня!!! Дня, когда наступит мир Свободы и её больше никто не ограничит!!!

В ответ толпа взорвалась ликованиями и выкриками, способные акустической волной порвать ушные перепонки. И одеяния Главы Культа встрепенулись, словно на них дунул ветер. Гроссмейстиарий поднял правую руку и дал какой-то жест, словно призывал неведомые силы к действу.

– Пора завершать сей карнавал!!! Вы готовы окунуться в апогей оргии, устроенной вами?!?! Вы готовы познать полнейшее освобождение и вознесение на самый верх удовольствий?!

Толпа громоподобно ответила согласием и тогда Глава Культа Конституции махнул. С крыш зданий и множества переулков, из-под люков канализации повалил странный голубоватый дым, дурманящий и затмевающий рассудок абсолютно. Джон вдохнул этот аромат. Все его рецепторы и сама жизнь забурлила. Во все нервы ударило удовольствие… и ярость. Ему захотелось убивать, рвать чужую плоть ради получения удовольствия, но боль в голове раздалась предательской ущемлением в сердце. Ноги подкосились произвольно, но Джон не упал, кто-то его подхватил и, приложив максимальные усилия, оторвал голову от тела. Оргия насилия, кровавя и беспощадная, достигла своего апогея.

Глава тридцать первая. «Парламент ушёл, да здравствует парламент!»

«Центр Свободы». Утро.