Талтос

— Райен, присоединяйся к нам! — пригласила она, прожевывая очередную огромную порцию риса. — Мэри-Джейн приготовила целый пир.

— Вы садитесь вот здесь, — предложила Мэри-Джейн, вскакивая. — А я вам поставлю тарелку, кузен Райен.

— Нет, милая, не могу, — ответил Райен, с безупречной вежливостью обращаясь с Мэри-Джейн, поскольку она была его кузиной из провинции. — Я спешу. Но все равно спасибо.

— Райен всегда спешит, — сказала Мона. — Райен, прежде чем ты уйдешь, прогуляйся по саду. Там прекрасно! Посмотри на небо, послушай птиц. А если ты еще не нюхал цветущие оливы, то самое время это сделать!

— Мона, ты же лопнешь от этого риса! Неужели это все из-за беременности?

Мона постаралась не подавиться от смеха.

— Райен, сядь, выпей вина, — предложила она. — А где Эухения? Эухения! У нас есть вино?

— Нет, мне не до вина, Мона, спасибо.

Райен махнул рукой, прогоняя Эухению, которая на мгновение появилась в дверях — скрюченная, злая, недовольная — и тут же исчезла.

Несмотря на явную раздраженность, Райен выглядел крайне привлекательно: человек, которого как следует отполировали. Мона снова засмеялась. Пора глотнуть еще молока, нет, лучше выпить весь стакан. Рис и молоко. Нечего удивляться, что жители Техаса всегда едят это вместе.

— Кузен Райен, есть же у вас секундочка, — сказала Мэри-Джейн. — Позвольте положить вам что-нибудь на тарелку.

— Нет, Мэри-Джейн, спасибо. Мона, я должен кое-что тебе сказать.

— Прямо сейчас, за ужином? Ох, ладно, валяй. И насколько это плохо? — Мона налила себе еще молока из картонки, пролив немного на стеклянный стол. — После всего, что уже случилось? Знаешь, я думаю, проблема этой семьи в ее нерушимом консерватизме. Интересно, не слишком ли это? Что ты думаешь?

— Мисс Поросенок, — строго произнес Райен, — я с тобой разговариваю!

Мона расхохоталась. Мэри-Джейн тоже.

— Думаю, я неплохо справилась с ролью повара, — заявила Мэри-Джейн. — А в рис я только и положила что сливочное масло и чеснок.

— Так это масло! — провозгласила Мона, тыча пальцем в Мэри-Джейн. — Масло! Вот в чем секрет: везде клади масло!

Она взяла ломоть белого хлеба и зачерпнула им кусок таявшего на блюдце масла.

Райен посмотрел на свои часы, что означало: он не может задержаться здесь больше чем на четыре минуты. И слава богу, он ни слова не сказал о том, что собирается забрать Мэри-Джейн.

— Так в чем дело, парниша? — спросила Мона. — Давай, ошарашь меня! Я выдержу.

— Не уверен, — негромко откликнулся Райен.

Это вызвало новый взрыв смеха. А может быть, дело было в смущенном выражении лица Райена. Мэри-Джейн безудержно хихикала. Она стояла рядом с Райеном, зажимая рот ладонью.

— Мона, я ухожу, — сказал он. — Но там, в хозяйской спальне, несколько коробок с бумагами. Это то, что было нужно Роуан: записи, привезенные из ее последней квартиры в Хьюстоне.

Он бросил многозначительный взгляд на Мэри-Джейн, как бы говоря: «Ей об этом знать не полагается».

— Ах да, записи, — откликнулась Мона. — Я слышала, как вы о них говорили в последний вечер. Знаешь, Райен, я слышала забавную историю о том, что когда Дафна Дюморье… Ты ведь знаешь, кто это?

— Да, Мона.

— Ну вот, когда она писала «Ребекку», все началось с того, что она решила провести эксперимент: как долго она может писать, не называя имени главного героя. Мне Майкл рассказывал. И это так и есть. И ты ведь знаешь, что к концу романа эксперимент утратил смысл. Но ты из этого романа так и не узнаешь имени Макса де Винтера. И из фильма тоже. Ты видел этот фильм?

— К чему все это?

— Ну, это очень на тебя похоже, Райен, ты собираешься пойти к могиле, но не желаешь произносить имя Лэшера.

И она снова расхохоталась.

Мэри-Джейн смеялась и не могла остановиться, как будто что-то знала.

Нет ничего веселее, чем когда кто-то смеется над удачной шуткой, но не для тех, кто даже не улыбнется и просто яростно таращится на вас.

— Не трогай те коробки, — торжественно произнес Райен. — Они принадлежат Роуан! Но я должен тебе кое-что сказать о Майкле, нечто такое, что я нашел в генеалогических исследованиях в тех документах. Мэри-Джейн, пожалуйста, сядь и продолжай ужин!

Мэри-Джейн села.

— Ну да, генеалогия, — кивнула Мона. — Вау, может быть, Лэшер знал что-то такое, чего мы не знали? Мэри-Джейн, генеалогия является не просто предметом особого интереса в этой семье, это настоящая мания! Райен, твои четыре минуты почти истекли.

— Какие четыре минуты?

Мона снова засмеялась. Он должен был уйти. А она может и заболеть, если будет вот так хохотать.

— Я знаю, что вы собираетесь сказать, — заявила Мэри-Джейн, снова вскочившая с места, как будто для по-настоящему серьезного разговора ей было необходимо стоять. — Вы хотите сказать, что Майкл Карри тоже Мэйфейр. А я вам уже говорила!

Все краски исчезли с лица Райена.

Мона допила четвертый стакан молока. Она покончила с рисом и, взяв сервировочное блюдо, сняла крышку и высыпала на свою тарелку еще одну маленькую горку мягких, исходящих паром рисовых зерен.