…Так навсегда!

Тут бы мне сообразить да «пробить» отряд за нумером четыре (куда на самом деле автора по антропометрии и январскому происхождению и определили. – Прим. ред. ), но я же спартаковец! Я же упертый, как баран! Армеец или динамовец, может, и киксанул бы, сдался, уступил бы под напором Судьбы – но только не рожденный красно-белым! Я первый раз выпросился сам в магазин сходить один, четвертинку купить, хлеба имеется в виду, я еще шнурки даже завязывать не умел, отец помогал – но зажал пятачок в потной ладошке и пошел. Разумеется – везение и фарт! – ровно накануне в булочной провели ребрендинг и переставили полки, и где еще вчера был черный хлеб, там теперь был только белый. Думаете, спартаковец растерялся, рассеялся? Как бы не так: он так и стоял, уткнувшись взором в бывшую черную витрину, все ждал, что появится вожделенная четвертинка, пока не разрыдался и пока не выскочил из-за угла тенью следовавший отец и не указал на очевидное…

И я снова пошел в шестой отряд. А потом обратно в пятый. А потом опять в шестой…

А потом объявили посадку в автобусы, и все, галдя, поспешили к машинам, а я так и стоял посреди быстро пустеющего вестибюля, пока не привлек своим печальным видом внимание старшей пионервожатой.

– А ты почему не со своим отрядом? – спросила она.

– А меня не записали ни в какой отряд, – икая от печали и несправедливости, доложил я.

– Быть такого не может, – сказал старшая. – Путевка же у тебя есть? Есть. Значит, куда-то должен быть записан. Ты, наверное, просто не нашел свой отряд! Ты хорошо искал?

«Хорошо» – это не то слово.

– Ну ладно, это не страшно. Надо ехать уже. Сейчас посажу тебя с каким-нибудь отрядом, а на месте в лагере уже разберемся.

Характерно, что «каким-то» поблизости оказался седьмой отряд. Я уже предчувствовал недоброе.

– Вот, принимайте пополнение! – весело сказала старшая. – Залезай в автобус, садись!

– Ой, как хорошо! – радостно заквохтала вожатая седьмого, визуально тоже очень похожая на курицу-наседку. – Хорошо, что нам одного пионера дали! Тебя как зовут? Миша, я сразу тебя командиром назначаю! Это очень хорошо, что ты уже пионер, будешь пример малышам подавать! Очень хорошо, что ты к нам попал, Антонина Ивановна, не надо его никуда потом переводить, кох-кох-кох!

Ужас обуял все мое естество. Я оглядел уже рассевшуюся сопливую зондеркоманду – девочки играли в куклы, мальчики показывали друг другу какие-то машинки и, судя по артикуляции и глупому смеху, делились анекдотами про русского, немца и поляка. Пытаясь спастись из этого малолетнего ада, я попятился, но мощный бюст мамы-квочки преградил путь к отступлению. Да, вот так вот мечтаешь поскорее вырасти и сделаться большим – а это, оказывается, иной раз совсем не так здорово.

– Ребятки, давайте скорее помашем мамам и папам ручками на прощание и хором крикнем «До-сви-дань-я!!!», три-четыре!!!

Раздался нестройный, протяжный хор. Я в ужасе изобразил руками отцу всю глубину постигшей меня катастрофы, тот сделал озабоченное лицо и исчез в толпе…

Два часа пути я провел в кромешной тоске, попутно размышляя о том, что рассказанная Фиолетовым легенда о повесившемся на собственном красном галстуке пионере вполне может получить и реальное, фактологическое наполнение. А потом нас повели на обед, и октябрята затеяли кидание макаронами и котлетами, а я по вожачьему наущению должен был давить их силой своего пионерского авторитета и рассказывать, что так вести себя крайне нехорошо…

Но Провидение, как и всегда, не покинуло меня. Отец все-таки успел использовать административный ресурс и надавить на нужные рычаги влияния – после обеда ко мне подошла старшая Антонина Ивановна и сказала:

– Пойдем. Кажется, в пятом отряде есть место.

– Забираете? – тут же раздалось кудахтанье. – Ну как же так? А я уже так рассчитывала, Миша за обедом так славно с ними управился, они его слушались… Миша, тебе что же, не понравилось у нас в отряде?

– Не-а, – соврал я.

– Но если что – возвращайся. Мы будем тебя ждать! – напутствовали меня на дорожку, но я уже шел на мировой рекорд по бегу с чемоданом на длинные дистанции.