…Так навсегда!

А еще этот характер – доверчивый, что ли… как у меня. Ну я же с рождения – спартаковец. Так что ничего удивительного. Сражались мы тогда за клетчатой доской с юношей по имени Марик Голдовский. Марик этот по меркам нашего кружка был звезда, имел уже целый третий разряд и даже «шел» на второй, я же только-только выполнил норму пятого (которого на самом деле не было. Это для русских детей, чтоб особо не расстраивались по поводу своих данных. – Прим. ред. ). Тем не менее в самом дебюте удалось подхватить Марика на простейшей ловушке, выиграв у него по диагонали ладью с пешкой в обмен на всего лишь слона. «Качество», выражаясь шахматным языком, и пресловутый «быстрый гол» – футбольным. И все оставшееся время, кое-как насытив центр, я посвятил мужественным попыткам удержать это шаткое преимущество в один мяч.

А время потихоньку таяло. Все остальные партии уже были сыграны, ребята разошлись, Юрий Аронович аккуратно заносил результаты в висевшую на стене таблицу, и поминутно в полуоткрытую дверь кружка заглядывала встревоженная мама Марика, всегда лично и пристально наблюдавшая за успехами сына. Концовка, по всему, выходила валидольная, Марик мало-помалу отыграл упущенный со старта материал и теперь так, судя по всему, стоял «лучше», хотя до матового кольца еще было далеко. Я в ужасе вжался в стульчик, не зная, что и предпринять и какой стратегии придержаться.

Неожиданно третьеразрядник Голдовский откашлялся, поднялся с места, приветливо улыбнулся и, протягивая мне руку, торжественно провозгласил:

– Предлагаю ничью!

Я оторопел. То есть обидно, конечно, соглашаться, после того как победа была делом техники – но, если рассудить здраво, скоро и этого пол-очка можно запросто лишиться… и тем более что пятым разрядом против третьего «вовничью» – это, друзья, по-любому зачет и даже рейтинг! И, опасаясь, как бы Марик этот не передумал, я поспешно пожал его руку. Мы, как взрослые, расчеркнулись друг у друга в блокнотиках с записью партии, и невероятно гулкий вздох облегчения испустила за дверью мадам Голдовская…

Тут к нам приблизился наставник и, быстро оценив положение как на доске, так и рядом с ней, повторно, как и в день нашего трепетного знакомства, выкатил глаза. После чего, презрев даже национальную солидарность и родовые обычаи, с невероятной укоризной в голосе обратился к соплеменнику:

– Голдовский! Ну как тебе не стыдно?! У тебя же секунд десять времени осталось, флажок висит, а позиция почти равная, тут даже если на «присуждение» отдавать – никто тебе победу не поставил бы вот так сразу… И ты предлагаешь ничью!

Я обомлел вторично и обвалился куда-то внутрь себя. На часы-то, на часы-то я забыл совсем посмотреть, поддавшись природному обаянию этого змея! Ведь и правда – он весь свой час положенный просопел, секунд десять до «контроля», ну, пятнадцать, просто ходи хоть как, туда-сюда, и все – «белые просрочили время»… Как же я так, а? Мог ведь и целое очко с «выезда» черными привезти…

– Миша, ну а ты тоже… – Юрий Аронович повернулся ко мне. – Ну… как-то похитрее, что ли, надо быть! Видишь же, что времени нет у соперника, – ну так потяни, обозначь. (Встань у углового флажка и стой, закрой мяч корпусом… а не лезь на «обострение». – Прим. ред. ) Эх, подошел бы я минуту назад, я бы подсказал, обратил внимание… А теперь вы уже закончили и расписались…

Довольный Марик меж тем, явно без тени раскаяния на челе, скрылся за широкой маминой юбкой. Нет, ну а что я мог ему сказать? Только если повторить вслед за великим спартаковцем Игорем Нетто: «Гола не было?..»