Читаем Так говорил Ихтиандр полностью

Тусклый вечер, искусственная тишина, молчат телевизоры и музыкальный центр. Столы на кухне заставлены кастрюлями без крышек, в них еще не перемешанные салаты. Бабушка Настя и соседка тетя Галя смотрят в духовку.

– Работает, а то я уж испугалась.

– Свинину давай в раковину, пусть тает, и водку спрячь, сейчас Герка проснется. Картошку завтра поставь варить часов в десять, пока то, да се, фарш накрутишь сразу с молоком и хлебом, яйцо добавишь, приправу. Майонезу в салат больше клади, за мясом поглядывай, поливай жирком, сочнее будет, духовка мне не нравится…

– Компоту кастрюли хватит?

– До компоту им будет-то.

Дядя Гера спит на детской кроватке, длинные ноги на полу, кисть руки ладонью вверх тоже на полу, рядом, аккуратно друг к дружке, пара кроссовок «HERO WAY». Маленький Андрейка ткнул пальцем в усы спящего:

– Это для детей комната!

Я включил свет. Дышать нечем от перегара и кроссовок «Героический путь»

– Пошли на кухню посидим.

– Там жарко.

Раздался грохот в прихожей, стихи в большой комнате оборвались.

– Столы принесли…

Народ на цыпочках высыпал в коридор. Тихо расставляли тарелки, рюмки, бабушка Настя считала людей, последние помощники ушли далеко за полночь.

Кладбище, поздняя осень, равнодушный водитель автобуса, воронье и жирные кладбищенские коты. Подъехали Шутовы – Боба и Полина, не торопясь вылезли из теплой машины, у Полины сноп гвоздик, шепотом поздоровались, и все колонной двинулись между могил на Южную сторону.

Поп долго переодевался, долго разжигал кадило, долго читал. Катя, вдова, стараясь не шуршать пакетами, разворачивала закуску, достала водку, стопку пластиковых стаканчиков. Запахло свежими огурцами. После «аминь», батюшка скомандовал:

– А теперь помянем усопшего.

Все перекрестились, полезли за сигаретами. Старухи загалдели:

– Гере, Гере…

Дядя Гера дрожащими руками принял полный стакан, залпом выпил.

– Боба, Сережа! Берите, давайте.

Шутов с Катей едва не чокнулись, быстро опомнились. Вдруг завыла мать, ее усадили на скамейку, в руках опытных старух замелькали пузырьки с лекарствами, все снова притихли.

В автобусе Гера подсел к водителю:

– Да я нах, двадцать тонн, бу-бу-бу, бригадир бу-бу-бу двадцать тонн, я говрю, пошел нах…

Во дворе уже стояла машина Шутовых. Последний перекур у подъезда, кто-то спросил:

– В магазин надо?

– Не, все есть.

Соседка Галя на кладбище не ездила, накрывала на стол. Андрейка округлил глаза:

– У кого день рождения?

Хлопнула последний раз дверь в ванную, отскрипели стулья, все уперлись глазами в тарелки, мать почему-то улыбалась. Все поглядывали на Бобу Шутова.

– Друзья. Вот уже сорок дней нет с нами нашего друга и великого поэта…

Полина обняла Катю, я закусил кулак и отвернулся к окну.

Дяде Гере не повезло, он по запарке уселся между бабушкой и соседкой тетей Галей, которой «нельзя».

– Тамара Сергеевна, я предлагаю выпить… спасибо вам за вашего сына!

За Катей ухаживал Боба, братья Высоцкие шипели друг на друга. Замелькали тарелки, вазы с салатами. Полчаса пролетели в неловкой тишине, лишь стук вилок и шепот по углам.

Бабушка Настя поставила еще несколько бутылок.

– Ребята, если курить хотите, на кухне можно.

Народ, покашливая в кулаки, высыпал в коридор. После перекура стол разделился пополам на мужскую и женскую половину. Женщины отвлекали Тамару Сергеевну от воспоминаний, что бы опять не завыла.

– Как Таня?

– Плохо. Вышла замуж за старого, думали богатый, еще и орет по ночам.

– Орет?

– Ну, да. Вот так, спит, спит, а потом как заорет!

– Воевал, наверное…

– Наверное. А, может, идиот. Скоро третьего родят.

– А мне героину!

Сказала бабушка.

– Героину, героину, – поддержали соседки, – и медаль.

– Медаль за четвертого дают.

– У Риты четверо, то же мать героиня. И медаль есть.

– Сумасшедшие.

– Ты мужа видела?

– Толи грузин, толи бандит…

– Лазарем их, – предложила бабушка, – лазарем.

Вижу, как Гера уговаривает тетю Галю ёбнуть, Галина отворачивает измученное лицо к женщинам, но у тех тоже налито, хоть и сухое вино и по рюмкам.

– Ребята, вот оливье еще…

Еда на столе не убывала, баба Настя ловко, как заправский официант, меняла посуду, подкладывала, подливала в графины, подрезала хлеб и булку. Курить ходили уже парами или поодиночке, Андрейка попросил включить телевизор в маленькой комнате, я дал ему пульт.

– Когда папа придет?

– Подожди немного.

Женщины вспоминали усопшего.

– Стихи сочинял, вон Коля все их помнит…

– И мальчишку-то пожалеть некому, родители геологи погибли где-то на Севере. Интернатовский…

А на кухне читали те самые стихи. Коля Высоцкий с пафосом, во всю глотку, махая руками, орал:

Ты! Любишь деньги, шмутки, рестораны!

Ты, любишь все, что нету у меня!

Так лучше уж зависнуть вверх ногами,

Чем любить такую, как тебя!

Аплодисменты. Кто-то даже присвистнул.

– Давай обличительные! Про рэкет!

– Хорошо, давайте.

Выставился с пивом?

Хочешь жить красиво?

Плати!..

Народ косел. Галя все-таки ёбнула, это сразу стало заметно, глаза сплюснулись в злобном прищуре, и повторяла неизвестно кому:

– Все понятно…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Апостолы игры
Апостолы игры

Баскетбол. Игра способна объединить всех – бандита и полицейского, наркомана и священника, грузчика и бизнесмена, гастарбайтера и чиновника. Игра объединит кого угодно. Особенно в Литве, где баскетбол – не просто игра. Религия. Символ веры. И если вере, пошатнувшейся после сенсационного проигрыша на домашнем чемпионате, нужна поддержка, нужны апостолы – кто может стать ими? Да, в общем-то, кто угодно. Собранная из ныне далёких от профессионального баскетбола бывших звёзд дворовых площадок команда Литвы отправляется на турнир в Венесуэлу, чтобы добыть для страны путёвку на Олимпиаду–2012. Но каждый, хоть раз выходивший с мячом на паркет, знает – главная победа в игре одерживается не над соперником. Главную победу каждый одерживает над собой, и очень часто это не имеет ничего общего с баскетболом. На первый взгляд. В тексте присутствует ненормативная лексика и сцены, рассчитанные на взрослую аудиторию. Содержит нецензурную брань.

Тарас Шакнуров

Контркультура