Так говорил Ихтиандр

Герка, сделав свое подлое дело, рухнул на диван и захрапел. Пришла Софья Прокопьевна, женщина интеллигентная, трезвая, тоже соседка Галины по коммунальной квартире. Женщины загалдели, появилась на столе чистая тарелка, булькнуло вино в рюмку. Галя мгновенно еще больше замкнулась, ей наливали уже на равных с мужиками.

– Как Михаил?

– Я в больницу теперь каждый день, все так дорого…

– Что врач говорит?

– Ой, я теперь каждый день, уколы сама…

Галя запила водяру лимонадом, громко брякнула стаканом о стол:

– Сюзанна гребаная сидит!

Все сделали умные лица, как будто Гальки вообще нет.

– Столько денег сейчас все это. Лекарства, белье, апельсины…

– Сюзанна гребаная сидит.

– А дорога? Маршрутки по сорок рублей, все сама…

Никто не заметил, как исчезли братья Высоцкие, они долго жевали зубы, ерзали задницами на своих стульях, пошли курить и пропали. Из маленькой комнаты раздался визг, грохот, как будто шкаф упал, мат, глухие удары об стенку, опять визг. Никто не обращал внимания, все знали.

– Теперь будут до смерти.

Гера проснулся, вскочил, выдернул из рук Шутова рюмку, налил и выпил. Грохнулся на колени перед бабой Настей.

– Да я за вашего сына! Знаете, какого сына вы воспитали?

– Да иди, балбес, спал нормально.

Гера уронил голову к бабке на колени и завыл.

– Что теперь будет! Я никогда, слышите, не забуду…

Он рухнул на пол, обнял ноги Анастасии Алексеевны, его кое-как поставили на задние копыта и бросили опять на диван. Гера еще долго хныкал, потом притих. Софья Прокопьевна предложила:

– Настя, Тамара, пойдемте ко мне, пусть молодежь без нас.

– О, Сюзанна гребаная.

– Галина прекрати!

– Я дочь кузнеца, и мне все похую!

Женщины ушли все, кроме Кати, Гали и Полины, давно уже чуть слышно играл музыкальный центр, потом чья-то другая рука рубанула на всю катушку.

«Шат ап анд слип виз ми,

Комон, вай донт ю слип виз ми?

Ша тап анд слип виз ми,

Комон, аха, анд слип виз ми»

Дядя Гера вскочил с дивана, как будто не спал! И пустился в пляс – перелом, выкидывая далеко вперед свои нижние конечности.

Танцевали все! Братья Высоцкие с распухшими мордами, брызгая воду с мокрых волос, Галина Ивановна, хлопая ладонями по пяткам, маленький Андрейка на подоконнике.

«Ю а янг, ю фри-и,

Вай, донт ю слип виз ми»

Пришли какие-то люди с водкой.

– О-о-о!!!

Один чел был на костылях. Он танцевал словно игрушечная обезьяна из фильма «Приключения Электроника». Хоп, кувырок назад, между своих костылей, хоп еще! Кто-то крутанул «нижний брейк», зацепил журнальный столик, хлеб рассыпался по полу. Тете Гале разбили голову и уволокли домой. Катя, жена моя, пропала с Шутовым, несчастная Полина вызвала себе такси…

– Люди! Пойдем на Пятак!

– На Пятак, на Пятак! Я шавермы хочу!

– Сейчас ларьки будем переворачивать.

Люди, спотыкаясь и хохоча, вывалили в прихожую, одноногого передавали на руках, через головы летели его костыли, кто-то блевал, дядя Герман одевался, лежа на полу…

Я вышел в коридор, снял телефонную трубку, набрал номер. Теперь не страшно. Теперь можно.

– Алле? Алло-о-о!

– Здравствуй.

– О, господи, ты где? Ты куда пропал?

– Никуда, все в порядке.

– Подожди, я телевизор потише сделаю.

– Ну, рассказывай, где ты был больше месяца? Что там за шум?

– Родственники веселятся, меня никто не жалеет.

– Я теперь каждый день работаю, приходи.

– Мы не увидимся больше.

Пауза. Едва слышны незнакомые голоса сквозь треск эфира.

– Я все поняла…

– Не надо.

– Тебя стало плохо слышно!

– Значит мне пора. Подожди! Я буду любить тебя вечно! Алло?

– Не слышно!

– И ждать…

Гудки.

Я вернулся в комнату, сел за разграбленный стол, моя рюмка стояла на краешке скатерти, рядом блюдце с остекленевшим «оливье» и кусочком подсохшего хлеба. В серванте газета. Статья. «Известный поэт – песенник сбивает на автомобиле мальчика сироту насмерть и сам погибает, врезавшись в тополь!»

Двери в квартиру настежь, вошли два милиционера, они поднимались на лифте и разминулись с толпой. Эхом доносились вопли, ржач. Один милиционер заглянул в комнату.

– Свадьба, наверное.

– Соседи сказали сорок дней.

– Ладно, пошли отсюда.

Потом вошел человек в грязной брезентовой куртке, бородатый. Я его сразу узнал, хоть раньше никогда не видел. Мы поздоровались.

– Я за вами, где Андрей?

– В соседней комнате, телевизор смотрит.

– Ты зачем ей звонил?

Я пожал плечами.

– Вот так и рождаются сказки об измерениях.

Андрейка бросился к отцу на руки, и сразу уснул.

…Она так и стояла у окна с телефонной трубкой в руке, в своем любимом ситцевом халате, когда я, пролетая яркой кометой, взмахнул серебряным шлейфом, прощаясь, навсегда исчез в черном небе.

АРГЕНТИНА

Мы столкнулись с ней лбами в маршрутке на Садовой, я сказал:

– Еб вашу мать.

Она засмеялась.

– Здравствуй.

– А, это ты…

Вышли у Финляндского вокзала, до электрички еще полчаса, я купил банку «Гринолса», она попросила себе такую же. Высосала джин – тоник залпом, как лимонад.

– Что это такое?

– Понравилось? Девять градусов, – говорю, – как в шампанском.

– С ума сошел, я сейчас упаду.

– Тогда еще куплю…