Так было. Бертильон 166

Даскаль интуитивно почувствовал, что в ней загорается робкое, но священное пламя, которое принято называть патриотизмом и которое было ему неведомо, а посему он пожелал Марии сгореть в этом очистительном огне, но говорить больше ничего не стал. Он просто не знал, что сказать, и молчал, вертя в руках фаянсовую пепельницу. Мария дель Кармен извинилась, вышла ненадолго и, вернувшись, сказала, что стол уже накрыт и, может, он останется пообедать с ними. Даскаль отказался и, пообещав позвонить, если узнает что-нибудь новое, ушел.

«Батиста сообщил корреспондентам телеграфных агентств, что сформированное им «правительство — временное и что сразу же, как только положение нормализуется, он проведет справедливые и честные выборы».

Одним из первых мероприятий генерала Батисты было увеличение жалованья полицейским и солдатам до ста пятидесяти и ста песо соответственно.

Можно сказать, что после совершения государственного переворота административный аппарат перестал функционировать; общественные работы замерли, учебные заведения почти пустуют, на улицах скапливается мусор.

Странное положение, когда радио не передавало до часу дня никаких сообщений и комментариев, а только музыку, объясняется тем, что радиостанции были заняты вооруженными полицейскими».

Пообедав дома, Даскаль лег поспать. Проснулся он около четырех, отыскал воскресные газеты и, читая объявления, обнаружил, что в «Трианоне» хорошая программа. Он пришел в кино, когда открывали кассу, купил кулечек конфет, уселся в еще освещенном зале, разглядывая белый экран, едва заметно порванный в углу. Погасили свет, на экране появился лев — эмблема студии «Метро-Голдвин-Майер», и он забыл обо всем.

В восемь вечера он вышел из кино и, увидев на углу улицы Линеа и А. разговаривавших о чем-то людей, направился к ним. Это были журналисты. С Антонио Тельесом Аурой из отдела информации Даскаль был знаком и подошел к нему порасспросить. Прио временно предоставили убежище в мексиканском посольстве, и теперь они ждали, не согласится ли он принять их или сделать какое-нибудь заявление. Вспышка магниевой лампы осветила улицу. Даскаль пошел к дому. Остановившись около продавца газет, он купил одну и под фонарем прочитал заголовки:

КАРЛОС ПРИО И ЕГО ПРАВИТЕЛЬСТВО СВЕРГНУТЫ В РЕЗУЛЬТАТЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕРЕВОРОТА, КОТОРЫЙ ВОЗГЛАВИЛ ГЕНЕРАЛ ФУЛЬХЕНСИО БАТИСТА

В девять часов утра президент Карлос Прио покинул дворец…

Развитие событий в центральных провинциях страны

Кабрера, Сока и Уриа[111] прибыли в Майами на военном самолете…

Подтверждаются сообщения о том, что коммунисты не будут больше контролировать деятельность КТК[112]

Судя по всему, Соединенные Штаты не замедлят признать режим Батисты…

Ничего существенного сегодня не произошло, подумал Даскаль, ничего существенного, что могло бы изменить этот остров — цветущий остров сахарного тростника; остров, погруженный в море дерьма; остров, плывущий в никуда; остров, утопающий в разврате и сладострастии, отданный на милость "случайности, фетишей и азарта, растерзанный бездействием, испохабленный алчным насилием; остров, над которым пролетают циклоны и который скучает под сенью пальм; остров печальный, разбитый, анархичный, бурный и всегда хмельной, всегда в судорогах, в шуме и грохоте. Никто не чувствует себя здесь хорошо, и то, что поначалу кажется новым, оказывается все тем же: сколько ни есть дней, на каждый будет свой Прио, и на все рассветы хватит Батист, и вечно пребудут Мачадо, Грау, Сайасы, чтобы ломать и растрачивать нашу жизнь, которая между тем уходит.

Нет, и на этот раз ничего не произошло.

ОТЦЫ ОТЕЧЕСТВА

И так настало время палачей, и так случилось это: мутное, жестокое и сильное море, бушуя, выгрызало рифы — таков был натиск; черное облако поднималось к небу, оставляя на земле слой пепла; лютый вихрь втягивал все в свое кровавое кружение. Шквал скрутил пять лет в один час.