Так берегись

Джуффин, одновременно раздосадованный и довольный, самолично отправился на поиски хулигана, чтобы воззвать к его совести и убедить аккуратно вернуть переулки на место. Так что мне пришлось отказываться не от срочной работы, а всего лишь от двух дружеских ужинов. Тоже, кстати, довольно непросто, но мне удалось.

Возможно, именно поэтому я явился на ярмарку собранным и спокойным, как на работу. А чем ещё следует считать дело, ради которого отказался от удовольствий? Работа и есть. Даже формально по моей части: смертный сон всё-таки сон. Сам овеществил, сам теперь должен опекать и налаживать дипломатические отношения, даже как-то нечестно было бы перекладывать это на других, – весело думал я, занимая стратегически удобную позицию на самом краю пустыря, где люди, шум и освещённые огнями ярмарочные палатки уже закончились, а рельсы ещё нет.

* * *

Распахнув дверь, ведущую из тамбура в вагон, я сперва застыл на пороге, не понимая, куда попал. Это был вагон старой пригородной электрички с жёсткими деревянными лавками, развёрнутыми друг к другу, так что приходится сидеть лицом к лицу с попутчиками. Коричневые стенные панели, мутные оконные стёкла, тусклый жёлтый свет электрических ламп, грязный истоптанный пол.

– Ты чего натворила? – спросил я вслух, хотя Агаты здесь не было. – Это зачем?

А вдруг обстановка в поезде сама собой от Агатиного плохого настроения портится? – думал я, пока шёл к противоположному тамбуру. – А потом настроение от обстановки портится ещё больше. И так по кругу, пока вагоны не превратятся в товарные, а сердце не почернеет от скорби? Ужас какой.

Впрочем, следующий вагон оказался обычным купейным вагоном. Не роскошный Восточный Экспресс, но и не пригородная электричка, даже не какой-нибудь заплёванный плацкарт, вполне можно жить. Агату я увидел в первом же купе. Она сидела с ногами на застеленной зелёным одеялом полке и смотрела в окно. Ко мне не повернулась – то ли нарочно, из принципа, то ли просто не услышала моих шагов. Обернулась только когда я громко сказал: «Привет!» – и просияла. Спросила звенящим от волнения голосом:

– Ты узнал свою электричку? Это не просто так, от нечего делать, а специально для тебя сюрприз!

Мне стало неловко, как бывает неловко всякому человеку, получившему ненужный подарок, сделанный от чистого сердца. И что теперь с этим счастьем делать? Куда девать?

Но вслух я сказал:

– Я сперва вообще не понял, куда попал. Подумал, вдруг через наш пустырь теперь проезжают все поезда, хоть раз приснившиеся кому-нибудь за всю историю человечества? Или даже нескольких человечеств. Наверняка поезда есть в разных мирах.

– А у вас почему-то нет, – откликнулась Агата. – Это из-за магии? Людям, которые умеют колдовать, общественный транспорт не нужен?

– Ну, получается, так, – неуверенно ответил я. – Хотя у нас всё-таки есть амобилеры. И корабли. И летающие пузыри Буурахри; правда, их изобрели на другом континенте, но какая разница, главное, они есть. А вот поездов почему-то нигде не изобрели. И даже больших многоместных амобилеров-автобусов нет. Хотя, по идее, они нам точно не помешали бы. Всё-таки очень немногие умеют ходить Тёмным Путём.

– «Тёмным Путём» это когда сделал шаг и оказался на другом конце города? Или где-нибудь совсем далеко?

Я кивнул, Агата удивлённо покачала головой:

– Мало кто, говоришь, так умеет? Ну надо же. Я почему-то думала, почти все, кроме самых тупоголовых неучей… Ладно, на самом деле, какая мне разница. Я-то всё равно не смогу у вас поселиться. И это ужасно обидно! Чем больше узнаю про твою жизнь, тем сильнее она мне нравится. И всё остальное, что происходит вокруг. Мне бы такое вполне подошло. Если бы как ты в этот Магический Мир при жизни попала – ух, я бы там развернулась у вас! Всё-таки судьба – чудовищно несправедливая штука. Я всю жизнь мечтала об удивительных волшебных мирах, а умерла как самая обыкновенная дура, там же, где родилась…

– Да, куда уж обыкновенней, – не удержался я.

Агата рассмеялась так беззаботно, словно это не она сейчас горевала о вселенской несправедливости, которая, кстати, и правда бывает совершенно невыносима; теоретически понимаю, что просто не вижу полной картины, но всё равно нельзя так с людьми.

Чтобы хоть как-то уравновесить эту несправедливость, я сел рядом с Агатой и сказал:

– Извини меня, что в прошлый раз на тебя взъелся. Я иногда совсем дурак. На самом деле, гораздо чаще, чем можно себе позволить в моём положении. Вбил себе в голову, что твои друзья были настоящими живыми людьми – только потому, что одна из них выглянула в окно и мне помахала. Мимолётное впечатление оказалось сильнее голоса разума. Вечно у меня так!