Тайный заговор Каина

Впервые я встретил Мински, когда приехал в бар «Солдат Джо» в составе патруля военной полиции для проверки документов. В то время я работал у американцев в качестве переводчика. Патрули военной полиции часто посещали ночной клуб Мински и другие подобные заведения для проверки документов солдат и «фройляйн». Запрет на тесную дружбу между ними был снят уже давно, однако немецких девушек по-прежнему шутливо называли «Вероника Биттешон» или сокращенно — «ВБ» — венерические болезни. По приказу начальника военной полиции Мински пришлось вывесить на стене большие плакаты, посвященные болезням половых органов, примерно следующего содержания: «Не будь дураков — с триппером не будешь знаком!» Либо: «Здоровье хочешь уберечь — не заводи случайных встреч!» И так далее.

Мы с Мински стали друзьями, мне ничего не было известно ни о его прошлой жизни, ни о жизни его жены. Но к тому времени, когда я стал его деловым партнером, а наш бар «Солдат Джо» превратился в ночной клуб, я уже знал о нем буквально все. Ночной клуб оказался золотой жилой. Солдаты приходили редко, и теперь не они делали погоду. Большинство наших клиентов составляли немцы и иностранцы.

Благодаря заботам профессора Мона, которого Мински буквально боготворил, Рашель окрепла и чувствовала себя значительно лучше, чем прежде. Она стала более разумно мыслить, хотя, к сожалению, по-прежнему не узнавала мужа, но не боялась и радовалась его приходу, а Мински регулярно навещал Рашель в санатории «Хорнштайн» и стал ее новым другом. И вот, четыре года спустя, наступил тот решающий день, когда на одной из встреч с Мински она узнала его и восприняла это спокойно, без особых эмоций.

Однако вскоре после этого у нее наметился регресс, который свел к нулю достигнутый успех в ее лечении.

Доктор Мон и его сотрудники возобновили интенсивное лечение. Наконец, спустя четыре года, Рашель снова узнала своего мужа. Казалось, что лечение принесло свои плоды.

Рашель выписалась из клиники, но вскоре стало ясно, что она не в состоянии выдержать стрессы и темп быстро меняющегося реального мира. Она нуждалась в отдыхе, спокойствии и безмятежной жизни.

Профессор Мон как-то неожиданно постарел, волосы его поседели, руки дрожали.

Рашель Мински прошла необходимый курс лечения, но нуждалась в постоянном уходе. Теперь Мински имел возможность направить ее в одну из наиболее престижных частных лечебниц, но Рашель упорно твердила:

— Я хочу остаться у профессора в «Хорнштайне».

И она осталась. В эти годы установились связи между русскими евреями и бывшими членами нацистской партии. Профессор Мон должен был уйти на пенсию в возрасте семидесяти лет.

Мински, как и Рашель, будучи убежденным в том, что его жене необходим «свой профессор», узнал, что у доктора Мона есть собственный небольшой домик в районе озера Маджоре, доставшийся ему по наследству. Он и его жена Анна надеялись провести там оставшиеся годы. В последнее время доктор постоянно проводил там свой отпуск в полном одиночестве. Как только Мински узнал об этом, он начал готовиться к отъезду в Швейцарию. Он перевел свои деньги в швейцарский банк, именно там он намеревался эффективно использовать и сбережения профессора Мона.

— Но я не могу уехать отсюда просто так, герр Мински! — горячо возразил профессор, узнав о планах Мински. — Врач не может бросить на произвол судьбы своих пациентов!

— Вам и не надо их бросать, профессор. Но когда вам исполнится семьдесят лет и вы уйдете на пенсию, вы сможете уехать отсюда. Затем вы сможете отправиться в Швейцарию. Вы же хотели поехать туда, не так ли?

— Разумеется, герр Мински, а пока…

— А пока вам нет еще семидесяти лет, я прекрасно вас понимаю. Я долго думал над этим и учел все обстоятельства. У нас будет еще достаточно времени для раздумий.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что мне с Рашель не следует уезжать отсюда до 1968 года. — Борис постучал по столу. — Вероятнее всего, политическая ситуация до той поры не изменится. И будет просто замечательно, когда вы уйдете на пенсию. Если вы позволите, я позабочусь о ваших деньгах.

Мон согласился. Он хорошо знал, как Мински делает свои деньги, знал и то, что ему почти всегда сопутствует удача во всех начинаниях, что он обладает безошибочной интуицией и неизменно честен по отношению к партнерам. Профессор также хорошо знал и меня. Даже слишком хорошо. Ему было известно, что я тоже намеревался последовать за Мински в Швейцарию, учитывая его безошибочный нюх на выгодные дела и не дожидаясь повторения известных исторических событий.

У меня была масса причин для отъезда: моя жизнь с сорок пятого года, мое прошлое, которое Мински называл «моим будущим», заметив однажды:

— Ричи, ты — человек с блестящим будущим, которое у тебя уже было.

Ванесса заканчивала свое выступление на тигровой шкуре. Публика молча сидела в темноте мерцающего красного полумрака, выпучив от изумления глаза, очарованная Ванессой, хриплый голос которой гремел в репродукторе. В какой-то момент она едва удержалась, чтобы не чихнуть. Пока Мински чистил смокинг, я просматривал газету.