Тайный заговор Каина

— Большинство говорит по-французски. Я умею говорить по-французски, сейчас я изучаю итальянский. Ты хочешь послушать еще немного?

Мински удивленно и счастливо кивнул головой.

— Guido va nel gabinetto da bagno e prende una doccia fredda.

— Рашель, хватит! Мне страшно! Неужели ты столько знаешь?!

— Я знаю больше! — гордо сказала Рашель. — Значительно больше. Давай поедем в Швейцарию. Я хочу поехать на озеро Маджоре.

— Только представь себе, Ричи, она уже изучает итальянский. Она счастлива. Она с нетерпением ждет отъезда. Конечно, я был весьма осторожен, стараясь скрыть свою тревогу. — Мински взволнованно ходил из угла в угол в конторе «Стрипа», гримасничал и шумно дышал, как всегда, когда был сильно расстроен. — В этом санатории, Ричи, так мирно и спокойно, как в раю. А мы здесь в ужасном бедламе. Интересно знать, что нас ожидает.

«Очень скоро ты все узнаешь», — печально подумал я.

— Так мирно, так спокойно… Когда я прохаживался в саду с моей Рашель, я, да простит меня Господь, вдруг захотел тоже жить там, рядом с ней. Гулять каждый день по парку. Только бы не вспоминать прошлого и не думать о настоящем. Они счастливее нас, Ричи, поверь мне. — Мински на мгновение задумался. — Конечно, влияние профессора нельзя отрицать. Он с нами обедал. Приятный, праздничный обед. Он удивительный человек, Ричи, он беседовал с Рашель на итальянском, я не понял ни слова. Он говорит, что у нее превосходное произношение. Что ж, у нее всегда были способности к языкам, даже в Каменец-Подольском. А мы теперь в таком неприятном положении. Нам надо быть предельно осторожными.

Снова и снова Мински останавливался у старой, кожаной кушетки, которую он украсил подушкой с вышитой бабочкой. Было около четырех часов пополудни. Когда становилось тихо, мы слышали шаги детективов и их приглушенные голоса. Четыре приятных молодых человека круглосуточно охраняли «Стрип». Они также оказали мне большую помощь в отношении репортеров.

Я прибыл в три часа дня, когда полдюжины журналистов-мужчин и хорошенькая девушка, ожидавшие у здания клуба, застали меня врасплох, и я не успел скрыться через черный ход.

Пресса как-то пронюхала о предотвращении взрыва мины с часовым механизмом в «Стрипе». Полицейское управление также сообщило прессе об аресте в ту ночь разыскиваемого военного преступника Делакорте, который под именем Камплох ранее был директором госпиталя в Трювеле. Мое имя нигде не фигурировало, но первый же репортер, прибывший в Трювель, опросив служащих отеля «Кайзерхоф», вскоре узнал о моей причастности к этому делу.

Мне не удалось избежать встречи с журналистами и репортерами газет, журналов, телевидения и радио. Несмотря на мой категорический отказ отвечать на их вопросы, они фотографировали меня, Парадина и его коллег, когда они прибыли в отель. Они последовали за мной в госпиталь, когда я навестил Лилиан; потом они сопровождали меня в аэропорт Ганновера, откуда я вылетел во Франкфурт. В газетах, вышедших в полдень, уже появились снимки и сообщения об этом событии, о котором сообщили и все радиостанции.

Репортеры, внезапно окружившие меня у здания «Стрипа», тоже делали снимки, хватали меня за рукава и тащили в разные стороны; они кричали и предлагали дать им эксклюзивное интервью. Я не менее громко посылал их к чертям, а они фотографировали меня, когда я орал, широко открыв рот и угрожающе подняв кулак, что, как мне кажется, очень пришлось им по душе, поскольку репортеры окружили меня еще теснее и дружно защелкали фотоаппаратами. Я схватил чей-то фотоаппарат и бросил его на землю. Если бы детективы, наблюдавшие за клубом, не пришли мне на помощь, мне бы пришлось вступить в рукопашную схватку. Они втащили меня в здание клуба, а репортеры остались на улице. Некоторые из них пошли искать Ванессу, плакаты с обнаженным телом которой были развешаны по всему зданию «Стрип-клуба». Я сразу же позвонил ей.

— Пусть они приходят, Ричи! — сказала она. — Я так ждала этой возможности. Я расскажу им интересную историю. Пусть все знают, что я Бритт Рендинг! Я искренне надеюсь, естественно, что это в конце концов доконает моего дорогого папашу.

— А Панос? Ты совсем недавно писала ему. Ты хочешь, чтобы он прочитал о твоей работе в «Стрипе»? Тогда подари репортерам несколько своих рекламных репродукций.

— О! — громко и испуганно выкрикнула она. — Я как-то об этом не подумала, черт побери, какая досада, ведь была такая возможность…

— Что ж, не все хорошие вещи приходят в одной упаковке. Так ты выпроводишь этих парней?

— Конечно, Ричи. Я… Я хочу поблагодарить тебя. Как хорошо, что ты позвонил и напомнил о Паносе. А то я вечно оказываюсь в нелепом положении.

— Вот именно! — сказал я.

— Мне не всегда сопутствует удача, — согласилась Ванесса.

Мински удалось войти в клуб незаметно для репортеров, дежуривших снаружи. Я выслушал до конца его рассказ о визите к Рашель.

«Теперь, — думал я, — он поймет мои проблемы».

— Тебе вряд ли понравится то, что я сейчас скажу, Борис.

Мински серьезно посмотрел на меня.