Тайный агент. На взгляд Запада

Наиболее очевидный из них связан с деятельностью Верлока — агента, завербованного русским (или, возможно, немецким) посольством и одновременно лондонской полицией. Этот «призрак», как иронически выражается инспектор Хит, выполняет роль провокатора. В качестве агента посольства он, являясь членом тайной ячейки анархистов, подталкивает тех к активным действиям, что, по логике русских, должно побудить британское правительство к ужесточению мер в отношении террористов, нашедших благодаря «человеколюбивым» английским законам убежище в Лондоне. Таким образом, в связи с Верлоком — персонажем сенсационного сюжета, позволяющим вспомнить об У. Коллинзе (образ графа Фоско, тайного агента иностранного правительства в романе «Женщина в белом») и А. Конан Дойле («подпольный» Лондон в рассказах о Шерлоке Холмсе; фамилия Верлок и имя Шерлок почти буквально совпадают!), — роман выводит целую галерею бесов, членов законспирированной организации «Б. П.» («Будущее пролетариата»). Среди них — «апостол гуманистических чаяний» Михаэлис (выпущенный из тюрьмы под надзор полиции и взявшийся за автобиографию), Карл Юндт (старик с козлиной бородкой, теоретик анархистского террора), Александр Оссипон (пропагандист по прозвищу Доктор, разъясняющий рабочим «социалистические аспекты гигиены»), Профессор (изготовитель взрывчатых веществ и механизмов, приводящих бомбы в действие).

Все эти зловещие люди подполья вьтедены в подчеркнуто карикатурном ключе. Михаэлис «устал» от революционной деятельности (разделы его автобиографии озаглавлены «Вера», «Надежда», «Милосердие») и желал бы уже в роли знаменитости подлечиться в Мариенбаде. Юндт, вопреки своим грозным заявлениям, не способен ни на какие поступки. Товарищ Оссипон — автор неприличного памфлета, бабник и воришка, обирающий льнущих к нему женщин. Однако какими бы гротескными или даже безобидными (Михаэлис) ни казались потенциальные вершители судеб мира, в чем-то они абсолютно реальны. Это реальность зла, основанная на насилии (достижении нравственного идеала безнравственными способами), страхе, что хорошо понимает при случайной встрече с Профессором инспектор Хит. В силу своего «цепкого жизнелюбия» он не желает, чтобы его взорвал фанатик, держащий в кармане пальто палец на кнопке взрывного механизма. Реально зло и потому, что является продолжением князя мира сего — случайности. Взрывчатка действенна, но, как показывает гибель Стиви, споткнувшегося о корень и уронившего зловещую жестянку себе под ноги, не вполне контролируется своими адептами: прожектерами, растяпами, лунатиками. Планомерное разрушительное действие перерождается в клубок немотивированных следствий — саму стихию абсурда, где в силу всепроникающей иронии всё змеится, грозит перейти в свою противоположность.

Бытийно недостоверны «новые люди», деромантизированные Конрадом, превращенные в картонных злодеев, недостоверен, деромантизирован и их не знающий дневного света Лондон — не столица империи, «над которой никогда не заходит солнце», а средоточие горожан с иностранными именами, явок, где происходят тайные сборища, пивных, то место, где необходимы буффонадная внешность (громадные круглые очки в темной оправе, принадлежащие Профессору) или маскировка истинной деятельности (лавка со скабрезным «французским товаром»). Однако призрачен не только низовой Лондон, увиденный глазами подполья, полицейских, кэбменов, а также увязанный в романе с беспрерывным движением различных экипажей («приглушенный грохот колес на двух невидимых улицах слева и справа»), суетой вокзалов, долгой поездкой в богадельню (дом самой «смерти в жизни»), но и Лондон верхов. Если для Юндта, повторяющего расхожие формулы классовой борьбы, или для Профессора мир примитивен — окрашен в черно-белый цвет, шаток (кровавая революция и взрывы могут в любой момент поднять его на воздух), исключительно материален — и без труда может быть исправлен, то для мистера Владимира (первый секретарь русского посольства), члена парламента сэра Этелред а, помощника комиссара, инспектора Хита он чрезмерно сложен.