Тайны захолустного городка

Несколько ярких лампочек, вспыхнувших разом, осветили двор, ослепив на миг всех, но в то же самое время усилиями Пастухова распахнулись, наконец, тесовые ворота, и Жогин с Сизовым и Гордусом влетели во двор.

– Милиция! – властный вопль участкового перекрыл крик его командиров. – Бросай оружие!

– Лягавые! – попятился Каплун, но револьвера не выпустил. – Лягавые, Архип! Откуда? Кто навёл, суки?!

– Не таращись на меня, стервец! – позабыв про ружьё, нырнул ему за спину, а следом в пристрой тот. – Двигай за мной!

– Я живым не дамся! – взревел брюхатый, неловко развернувшись, он вскинул револьвер снова и открыл бы безумную стрельбу, но Пастухов, с трудом поднявшийся на одно колено, опережая бандита, щёлкнул кнутом и, замотав его ноги, изо всех сил дёрнул на себя.

Каплун нелепо взмахнул руками, теряя равновесие и, выронив револьвер, как сноп, грохнулся спиной на булыжники. Глухо ударилась голова, и чёрная лужа крови расползалась под его безобразно громоздким телом.

– Готов, – нагнулся над ним Жогин. – Этот уже ничего не скажет.

– Хватит тебе работы, Александр Григорьевич, не горюй, – потрепал его по плечу Сизов. – Глянь, кто соизволил почтить нас своей честью. Сама хозяйка этих душегубов.

Жогин поднял глаза.

В раскрытой двери дома оседала на подкосившихся ногах бледная, как лунь, Гусева. Волосы её были распущены, глаза потухли, раскрытым ртом она то ли безуспешно пыталась поймать воздух, то ли закричать, нагое тело прикрывала ночная рубашка.

– Не хватил бы её удар, – забеспокоился Жогин. – Врача не вызвать? Скорую?

– Ведьма… – скрипнул зубами Сизов. – Выживет и нас переживёт.

И словно в подтверждение его слов женщина издала нечеловеческий вопль, подобный отчаянному вою волчицы, угодившей в железные тиски безжалостного капкана.

Гордус вздрогнул от неожиданности и неловко попятился со двора, передёрнул плечами и Жогин.

– Фёдорыч! – сунул пистолет в кобуру Сизов. – Ты бы пошукал в пристрое деда Архипа, да и шофёр того «москвича» где-то там сховался. Нам ещё обыск производить. Так что поторапливайся.

Глава XXIV

Выслушав сухой рапорт Жогина, дотошная Терноскутова пожелала видеть его у себя лично и как тот ни ссылался на обстановку, гася его жаркие возражения, решительно поставила точку:

– Полторы недели ты пропадаешь в районе. Жду. И пожалуйста – до обеда. Мне ещё Аргазцеву докладывать.

«С этого бы и начинала, хитрая лиса, – подумал, но промолчал Жогин, кладя телефонную трубку. – Выходит, прокурор области забеспокоился и потребовал информацию. Впечатлительная Аглая замутила воду, боясь брать ответственность на себя. Нечего было мудрить, так бы и сказала…»

Накануне Жогин собрался в следственный изолятор допрашивать Гусеву и Свистунова, теперь приходилось рушить все планы и менять маршрут.

– Значит, обвинительный вердикт зиждется у тебя на одних признательных показаниях этой торговки Гусевой?.. – полистав уголовное дело, хлопнула по толстой кипе листов пухлой ручкой начальница (Терноскутова обожала козырнуть заковыристым словечком и теперь не поскупилась, хотя они были одни в кабинете). Склонив голову, невольно она сдвинула тяжёлые роговые очки до самого кончика носа и поверх стёкол принялась буравить Жогина, как ей казалось, пронзительным и уничижительным взглядом. – Но вердикт – не прерогатива следователя, Александр Григорьевич, суд и только суд обладает этим кредо!

Жогин ленился вступать в спор, разводить дискуссии, к тому же сказывалась усталость от накопившегося недосыпания; он догадывался о перспективах: совместный визит к прокурору области неизбежен, и нервы ещё понадобятся. Он молча слушал начальницу и любовался её глазами. Не ведая того, сбрасывая грозные чёрные очки, Аглая преображалась, обнажая лицо удивительной детской наивности и превращалась в старушку-сказочницу, поучающую недотёпу-мальца.

– Да ты меня не слушаешь, Жогин! – очнулся он от её возмущённого возгласа.

– Отнюдь. Весь внимание.

– Тогда представь такую картину, – оживилась она, хотя и не поверила ему. – Суд, не обременяя себя твоими заумными инсинуациями, построенными сплошь на косвенных уликах и признательных показаниях коварной торговки, возвращает дело на доследование. Какой шум поднимет наша общественность, жаждущая только открытого слушания и расстрела виновных? Поступают тебе их требования уже сейчас? Или ты их игнорируешь?

– Не успеваю. К тому же следователь – фигура процессуально независимая, подчиняется только закону; строит выводы, исходя из собранных доказательств и руководствуясь социалистическим правосознанием, – закрыл он глаза.

– Мели, Емеля… Скольких она сгубила по твоим подсчётам?

– Сама?.. Непосредственно – никого, – без энтузиазма буркнул Жогин и продолжил уже настойчивее и злее: – Но она даёт показания, что стала заложницей, полностью исполняя требования Динамита, лишь только тот прознал о тайнике со сказочными богатствами Снегирёвой.

– Я попрошу без бандитских кличек. Фамилии фигурантов дела, надеюсь, установлены?