Тайна жёлтых нарциссов

Но никогда прежде Сэм не выказывал столько благодарности, а Торнтон Лайн — так много внимания гостю, как в этот раз. Прежде всего освободившемуся из тюрьмы была предложена горячая ванна, после которой подан вкусный завтрак. Сэм получил новый костюм, в жилетном кармане которого на сей раз шуршали не две, а четыре пятифунтовые бумажки. После завтрака Лайн обратился к Сэму со своею обычной душеспасительной речью. Но Сэм остановил его откровенным признанием:

— Ах, сэр, это не подходит для меня! Я не раз делал попытки зажить по-честному, но вечно что-то мешало... Когда я вышел из тюрьмы в прошлый раз, вы же помните, я стал шофером и целых три месяца работал таксистом. Ну и что из этого вышло? Один из этих проклятых сыщиков пронюхал, что у меня нет шоферского свидетельства, и моему честному образу жизни пришел конец. Какой смысл начинать мне другую жизнь, хотя бы даже вы предложили место в вашем деле, если все равно этому быстро придет конец. Да я уже и привык к жизни на вольном воздухе, где я сам себе господин. Наверное, я уродился таким...

— Искателем приключений? — сказал Лайн и тихо усмехнулся. — Да, да, похоже, что так, Сэм. Что ж делать... Но я и сам на сей раз хочу предложить вам одну довольно авантюрного свойства задачу, может, она будет вам по сердцу...

И он рассказал ему историю бедной девушки, которой он помог, спас от голодной смерти, но которая обманула его самым низким образом.

Торнтон Лайн был не только поэтом, но еще и отменным лжецом. Лгал он так же легко, как и говорил правду. И правда, временами суровая и отталкивающая, даже меньше подходила его изнеженным художественным наклонностям, чем ложь. Когда он говорил о коварстве Одетты Райдер, Сэм слушал очень внимательно и напряженно. По его представлениям, для такой твари, как эта, не было достаточно тяжкого наказания, она не заслуживала ни капли сочувствия. Торнтон, рассказывая, не забывал наблюдать за Сэмом, ему необходимо было видеть, какое впечатление производят на Сэма его слова.

— Скажите мне только, — с дрожью в голосе прошептал Сэм, — как разделаться с этой канальей! А я уж сделаю все, хоть в ад спущусь, но отомщу за вас этой особе!

— Приятно слышать, — ответил Лайн, наливая из бутылки с длинным горлышком полную рюмку. Это был любимый напиток Сэма. — А теперь я скажу вам, дружище Сэм, как я представляю это дело.

И они еще несколько часов просидели вместе, составляя план ужасной мести Одетте Райдер, девушке, которая так тяжко задела самолюбие и тщеславие Торнтона Лайна и чье независимое поведение распалило ненависть этого порочного человека. 

IV

Вечером того дня, когда Сэм Стей вышел на свободу, Джек Оливер Тарлинг лежал, растянувшись на своей жесткой кровати, с сигаретой в зубах и читал книгу о китайской философии. Он был сейчас весьма доволен собой и в ладу со всем миром.

День прошел в хлопотах, связанных с расследованием крупной растраты в одном банке. Это дело могло бы поглотить сыщика целиком, если бы у него не было одновременно небольшого побочного занятия, не сулившего никаких выгод, но весьма и весьма любопытного.

Тарлинг, услышав легкий скрип двери, опустил книгу на грудь. В комнату беззвучно вошел Линг Чу и поставил поднос на низенький столик рядом с постелью своего господина. Тарлинг заметил, что китаец одет в домашнюю шелковую синюю одежду.

— Ты, значит, вечером не собираешься выходить на улицу?

— Нет, Ли-Иен.

Они разговаривали между собою на мягком мелодичном шантунгском наречии.

— Был ли ты у того господина с хитрым лицом?

Вместо ответа китаец вынул из внутреннего кармана конверт и подал его Тарлингу.

— Вот где она живет, — сказал тот, прочитав адрес на конверте. — Мисс Одетта Райдер, 27, дом Керримора, Эджвар Роуд.

— Да, — сказал Линг Чу, — в этом доме живет очень много людей. Я ходил туда по твоему поручению и видел, что люди входили и выходили беспрерывно, но ни разу я не видел одного и того же человека во второй раз.

— Что сказал тебе хитролицый, получив мое письмо?

— Он молчал, господин. Он все перечитывал письмо, и у него было такое лицо...

Линг Чу стал подражать улыбке и мимике мистера Мильбурга, потом добавил:

— Он читал, читал, потом написал тебе вот этот ответ.

Тарлинг задумался, глаза его уставились в пустоту. Через некоторое время он оперся на локоть и взял чашку чая, принесенную китайцем.

— А что тебе удалось разузнать про человека с мягким белым лицом? Разыскал ли ты его?

— Да, господин, я его видел, — серьезно ответил Линг Чу. — Это человек без неба.

Тарлинг кивнул. Он знал, что китайцы употребляют слово «небо» вместо слова «Бог» и что Линг Чу — хороший наблюдатель и определение, данное им Торнтону Лайну, значило одно — это человек, лишенный духовных способностей.

Сыщик выпил чаю и поднялся.

— Линг, этот город и эта страна слишком мрачны и печальны. Думаю, что долго я здесь не проживу...

— Разве господин снова хочет вернуться в Шанхай? — спросил китаец без тени удивления.

— Да, мне так кажется... Слишком здешние места скучны, да и работа... Пара жалких афер, мелкие кражи и брачные истории, — нет, я не хочу больше слышать об этом.