Тайна тринадцати апостолов

— Жуткая история! Нравы ваших предков были ужасны! Но что могут значить эти цифры на картине? Какое отношение Тинторетто имеет к трагической истории вашей семьи?

— Не представляю… — Анджела пожала плечами.

— А та церковь, где случилась давняя трагедия… она сохранилась до нашего времени?

— Церковь Сан-Заккария? Старое здание сгорело в конце шестнадцатого века, позднее на его месте построили новую церковь того же святого. Кстати, одна из красивейших церквей в Венеции.

Анджела хотела еще что-то сказать, но в это время зазвонил ее мобильный телефон. Она поднесла трубку к уху, что-то выслушала, односложно ответила и сказала Старыгину:

— К сожалению, должна вас покинуть: неотложные семейные дела. Пойдемте, я провожу вас до какого-нибудь причала вапаретто, откуда вы сможете доехать до своей гостиницы.

Анджела довела Старыгина до причала вапаретто — речного трамвайчика, главного и практически единственного вида общественного транспорта в Венеции. Здесь они простились. Анджела отправилась куда-то по своим делам, а Дмитрий Алексеевич купил билет и дождался вапаретто, идущего в нужном ему направлении.

Речной трамвайчик был переполнен восторженно галдящими туристами. Старыгин с трудом втиснулся на палубу, при этом наткнувшись на толстого скандинава с длинными, как у викинга, светлыми усами. Швед (или датчанин, а может, и норвежец) что-то пробормотал, выбираясь на причал. При этом из его кармана выпал какой-то маленький блестящий предмет. Старыгин наклонился и поднял его — это была простенькая зажигалка.

— Сэр, вы уронили свою зажигалку! — окликнул Дмитрий шведа (или финна), но тот уже шагал по набережной, озираясь по сторонам, а кораблик уже отошел от пристани.

Старыгин сунул зажигалку в карман, тут же забыв о ней, и залюбовался проплывающими мимо храмами и дворцами — аркадами нижних, в большинстве случаев нежилых этажей, стройными колоннадами, стрельчатыми готическими окнами.

Плеск воды, солнечные блики на окнах дворцов, вспышки фотоаппаратов, женский смех…

По правому борту проплыла стройная громада церкви Санта-Мария-Салуте, за ней — здание таможни, и Большой канал оборвался, распахнувшись тусклым зеркалом лагуны, кажется, послужившей образцом для стеклодувов Мурано.

Кораблик неторопливо проплыл мимо гомона и блеска Пьяцетты, мимо южного фасада Дворца дожей с его невесомой колоннадой, в проеме между домами промелькнул мост Вздохов, и щеголеватый матрос в соломенной шляпе объявил:

— Сан-Заккария!

Старыгин насторожился.

Сан-Заккария… та самая церковь, в подвале под которой граф Контарини замуровал свою несчастную жену с ребенком… даже если она была виновна, все равно ужасная смерть!

Не на эту ли церковь намекал неизвестный, который написал невидимые простым глазом цифры на пыльном рубище апостола с лицом графа Вилланова? Не здесь ли спрятан еще один фрагмент тайны, над расследованием которой бьется Старыгин?

Кораблик ткнулся бортом в причал. Матрос намотал швартовочный канат на кнехт и поднял откидную дверцу.

Старыгин решился. Он шагнул на причал и уже через минуту шел по узкой улочке, которая, судя по указателю на стене, вела к церкви Сан-Заккария.

Анджела не обманула его: эта церковь, с легким беломраморным фасадом, с тремя рядами стройных колонн, действительно была необычайно красива.

На мгновение задержавшись перед входом, Старыгин вошел под своды церкви. Вежливый служитель продал ему билет вместе с картой города, на которой были обозначены почти все церкви, хранящие живописные и скульптурные шедевры.

Однако когда Старыгин спросил его, где в этой церкви находится «Тайная вечеря» кисти Тинторетто, служитель улыбнулся с выражением сдержанного превосходства:

— Синьор ошибся. В нашей церкви находится не «Тайная вечеря» Тинторетто, а «Рождение Иоанна Крестителя», принадлежащее кисти этого великого мастера!

Старыгин смущенно огляделся и на всякий случай уточнил, нет ли в этой церкви еще каких-то работ Тинторетто.

— Увы, нет! — ответил, всплеснув руками, служитель, темпераментный, как все итальянцы. — Но у нас и без того много шедевров: «Мадонна на троне» Якопо Пальмы Младшего, «Святой Захария во славе», «Давид и Голиаф», алтарный образ Джованни Беллини «Мадонна с младенцем»… а еще — замечательный полиптих Антонио Виварини… а еще прекрасные статуи, надгробия…

— Спасибо, спасибо! — остановил его Старыгин. — Я вижу, что у вас в церкви есть чем полюбоваться…

Служитель хотел еще что-то сказать, но в церковь вошли еще несколько туристов, и он переключился на них.

Старыгин, предоставленный самому себе, пошел вдоль главного нефа, разглядывая картины и скульптуры.

В другое время он полностью отдался бы этому удовольствию, но сейчас его мучил вопрос: что имел в виду тот неизвестный, который сделал невидимую надпись на картине в палаццо Контарини? Может быть, Старыгин неправильно понял его намек и искать ответ нужно не в этой церкви?

Вдруг он увидел впереди, в глубине церковного нефа, стройный женский силуэт.

Тонкая талия, гордая посадка головы, длинные волосы цвета палой листвы… Дмитрий готов был поклясться, что это — его итальянская коллега доктор Контарини.