Тайна баронета

Рейнир отступил назад и, скрипнув в ярости зубами, воздел, было, руку, дабы уничтожить неизвестного хищника, но тут взгляд его упал на льва. Чело мага озарила какая-то мысль, и он, усмехнувшись, сделал воздетой рукою приглашающий жест.

– Покажи мне свою силу, друг мой, – усмешка его стала жестокой, – Избавься от него.

Лев снова тяжело поднялся на все четыре лапы и негромко предупреждающе зарычал. Ответное рычание с другой стороны стены оказалось совершенно недружелюбным, и хищник, насторожив уши и дернув хвостом, одним ударом огромной лапы окончательно снес отделяющую его от врага преграду.

Дождь, доселе ливший с неимоверной силой, неожиданно начал стихать. Луна, став как будто меньше, находилась уже не столь близко к земле, а облако, сотворенное магом, рассеивалось буквально на глазах. Звезды спокойно светили с темно-синего небосклона, – о свершившемся только что здесь и сейчас колдовстве напоминал теперь лишь огромный лев, который, скалясь, застыл напротив очень крупного поджарого черного волка.

Где-то в вышине негромким раскатом прокатился гром, и небо на краткий миг озарила отдаленная вспышка молнии, бросившей странный отсвет на посеребренную лунным светом степь. Осветила она и стоящих друг перед другом хищников, сполохом играя в янтарно-желтых глазах и на мгновение как будто меняя цвет шерсти.

Дождь, который, казалось бы, уже планировал завершиться, продолжал тихонько накрапывать, раскрашивая влажную траву вокруг бисером мелких бриллиантовых капель, посверкивающих в свете ночного светила как драгоценные камни. Периодически то тут, то там на траве среди россыпи бриллиантов чистой воды вспыхивали и рубины, как будто наглядно показывая, что отнюдь не все капли крови хранителя памяти превратились в цветы.

Обращенные же в них, впрочем, ныне заслуживали отдельного внимания.

Посеребренные лунным светом, мокрые от непрекращающегося дождя, алые цветы, отразив мгновенно вспыхнувшую в небесах молнию, как будто поймали ее, удерживая листьями и лепестками, и теперь казались раскрашенными жидким металлом, вырезанными из драгоценного сплава рукой искусного мастера, оставаясь при этом поразительно живыми.

Лев симпатии к цветам по-прежнему не испытывал. Неприязненно косясь на сверкающие соцветия, он недовольно переступал лапами, стараясь не выпускать надолго противника из виду, но и, вне всякого сомнения, не стремясь начать схватку первым. Никак не заканчивающийся дождь тоже не приводил его в восторг, посему царь зверей периодически раздраженно подергивал ушами, тряс головой и встряхивал лапы, а иногда даже дергал спиной, как маленькие кошки. Создавалось ощущение, что природа нарочно провоцирует новоявленного хранителя памяти, вынуждая его испытывать все возрастающее раздражение и, тем самым, подготавливая к схватке.

А впрочем, нельзя сказать, чтобы ощущение это было ошибочным.

Рейнир, который, отступив назад, почти слился в своем темном плаще с окружающим пейзажем, что-то беззвучно прошептал, и дождь пошел сильнее.

Лев зарычал. В желтых глазах отчетливо вспыхнула злость, слепая ярость, бешенство, способное уничтожить, смести все на своем пути. Льющая с небес вода все больше и больше, все сильнее и сильнее распаляла большого зверя, и волк, наблюдающий за ним с нескрываемым недоумением, наконец осознал это. Осторожно ступив вбок, он чуть сузил глаза, явно прикидывая, стоит ли нападать на противника, или все-таки лучше дождаться, когда тот атакует первым, и не будет ли опрометчивым вообще соглашаться на схватку при таких условиях, ибо лев, взбешенный дождем, вне всякого сомнения, уже переставал мыслить здраво. К тому же, память о преследовавших его не так давно собаках все еще была жива в мятежном сердце Венсена, а волк по виду своему был очень близок к этим животным.

Впрочем, сейчас лев на врага не обращал никакого внимания. Он даже не заметил его легкого движения, отдавая всего себя на борьбу со стихией. Он зарычал, уже громче, чем прежде и, мотнув большой головой, самым глупым образом попытался поймать капли воды зубами. Сложно сказать, чтобы попытка эта оказалась очень уж удачной, однако царь зверей, судя по всему, остался ею удовлетворен. Дернув хвостом и тем самым сбив еще несколько капель, не позволяя им коснуться земли, он медленно повернулся мордой к своему сопернику и, чихнув от попавшей на нос воды, неспешно двинулся вперед. В движениях его чувствовалась угрожающая неотвратимость, но на морде было написано откровенное пренебрежение. Похоже было, что лев не считал волка таким уж опасным врагом, даже наоборот – он определенно воспринимал его лишь как досадную помеху, вполне откровенно отводя лесному хищнику место в экологической иерархии где-то рядом с мухой или, на худой конец, воробьем, но уж точно не рядом с собой.