Тайфун

Епископ удалился. В комнате для приема гостей он устало опустился в кресло. Ему не нравились методы воспитания отца Хоана, но он не был уверен, что чем-либо, кроме строгости, удастся удержать учеников в семинарии. Сейчас семинаристов насчитывалось около ста человек. Епископ знал их всех. Основную часть составляли дети из зажиточных или исконно религиозных семей. В их домах ненавидели коммунистов, выражали недовольство аграрной реформой. Все это хорошо, но дети в таких семьях росли избалованными, любили погулять, вкусно поесть, а трудиться не умели и не хотели. Поэтому, попав в семинарию, они продолжали вести прежний образ жизни: убегали по ночам в кино, пили вино, тайком слушали радио, читали недозволенные книги и даже навещали расположенный неподалеку женский монастырь. Епископ понимал, что в молодые годы трудно выдержать строгое затворничество и суровую дисциплину семинарии. Особенно сейчас, когда за ее стенами сколько соблазнов, веет духом свободы. Именно свобода их и притягивает. Понимают ли они, какой это опасный искус?! Именно от свободы — все беспорядки, все грехи! Свобода выражать свое мнение, свобода думать, свобода смотреть и читать, что хочется, свобода искать истину — все противоречит монашескому уставу. И если семинаристам дать поблажку, то из них не получатся такие верные люди, как приближенный епископа, отец Сан, или монах Фунг, пусть доносчик, но тем не менее нужный, полезный человек… Естественно, что подобные служители господа не пользуются симпатией семинаристов, но что поделаешь, если без их помощи, без доносов, слежки не обойтись. И с едой — все понятно. Семинаристу его семья обязана ежемесячно привозить четыре корзины риса, но ученики молоды, здоровы, и этой еды им не хватает. Однако большего не дозволяет устав. Вот семинаристы и воруют и хоть иногда наедаются до отвала. Да, много трудностей, но семинария — это школа воспитания воинов церкви. Следовательно, надо проявлять еще больше внимания ко всему, что связано с семинарией…

Легкое покашливание отвлекло епископа от размышлений.

— Ваше преосвященство, отец Тап просит принять его.

«Опять этот сумасбродный старик, который, по слухам, только что побывал в волости Сангок», — мелькнуло в голове епископа. Он недовольно нахмурился, однако тут же взял себя в руки и, изобразив на лице благожелательность, приказал слуге пригласить старого священника.

Отец Тап вошел в комнату степенно, твердым шагом прошествовал к креслу епископа и без всякой униженности поздоровался:

— Низко кланяюсь вашему преосвященству, молю бога о вашем здравии!

Епископ встал, сложил на груди руки и приветливо проговорил:

— Рад видеть вас, отец! Располагайтесь, будьте гостем! Надо полагать, устали с дороги? Ничего, сейчас вас угостят чаем, а он прибавит сил.

Отец Тан в ответ поклонился, а епископ продолжал!

— Давненько вас не видел. Или опять выполняли какие-нибудь просьбы провинциального отделения Отечественного фронта, а может, даже Центрального Комитета? Расскажите, каковы ваши успехи на этом поприще.

Отец Тап закурил сигарету и заговорил:

— Никаких поручений и просьб я не выполнял, просто посетил несколько приходов, в которых давно не бывал. К вам же прибыл, чтобы поделиться некоторыми своими впечатлениями.

Епископ ласково улыбнулся.

— Я весь внимание!

— Во многих приходах, ваше преосвященство, верующие высказывают недовольство проповедью, с которой на последнем празднике выступил отец Хоан. Многие винят не только отца Хоана…

Епископ, все еще улыбаясь, пожал плечами.

— Нам об этом известно.

— Продолжаю, ваше преосвященство. В церковном календаре на этот год, разосланном во все приходы, относительно бракосочетания говорится, что мужчина может вступать в брак с шестнадцати, а женщина с тринадцати лет. Это противоречит государственному закону. Осмелюсь думать, что государственные законы никто не может изменять по своему разумению.

Епископ кивнул головой и сказал:

— Да, вы правы. Такой порядок существовал раньше, в календарь это положение попало случайно. Мы не собираемся нарушать установления власти.

— Тем не менее, отмечены сотни ранних, тем более принудительных браков, и в тех случаях, когда новоиспеченных супругов привлекают по суду к ответственности, они ссылаются на законы нашей церкви, что, как видите, противоречит вашим словам.

Епископ молчал, а отец Тап неторопливо продолжал говорить:

— Но это все-таки не самое главное. Недавно ваша канцелярия разослала по приходам послание под номером… запамятовал каким.

— Восемнадцать, — сообщил епископ.

— Да-да, именно. Я его прочитал и подивился тому, как много в нем запутанных, темных мест, но особенно его тону. Очень уж напоминает высочайшие указания печальной памяти генерал-губернатора Индокитая. Все мы слуги Иисуса Христа, господа нашего, и я позволю себе сказать вам…

— Спасибо, святой отец, за ваше сообщение, — прервал его епископ, — но мне кажется, что сейчас вам лучше отдохнуть после дальней дороги, а побеседовать мы еще успеем.

Отец Тап отрицательно покачал головой.