Тагу. Рассказы и повести

Ряшенцеву омерзителен был этот жаждущий крови князь, но без его помощи здесь, пожалуй, ничего не сделаешь. В сумерки они вышли на небольшую поляну и неожиданно для себя увидели Джурумия и его сестру. Те остановились, чтобы подтянуть подпруги. Хату уже сидела в седле, а Джурумия, отпустив своего коня, что-то говорил сестре, поглаживая мокрую шею ее гнедого. Ряшенцев хотел крикнуть "сдавайтесь!", но Бедия, опередив его, выхватил пистолет и выстрелил. Раненный в поясницу Джурумия сделал было шаг к своему коню, но тот, испугавшись выстрела, бросился в сторону. Поняв, что его уже не догнать, Джурумия вскочил на круп гнедого, который, почуяв беду, мгновенно сорвался с места.

— Ничего, теперь далеко не уйдут, — злорадно усмехнулся Бедия.

— Почему вы стреляли, князь? — разозлился Ряшенцев. — Мне приказано живым взять этого человека.

— Живым его не взять, — резко ответил Бедия.

Привлеченные выстрелом, на поляну вышли солдаты. Все они еле держались на ногах, и Ряшенцев, несмотря на возражения Бедия, принял решение прекратить на ночь погоню. Выставив часовых, Ряшенцев велел солдатам спать, и сам тоже, расстегнув на груди мундир, лёг на траву.

Сон мгновенно одолел уставших солдат, но Бедия лишь притворился, что спит. Жажда мести не давала ему покоя. Земля, на которой он лежал, казалась ему раскаленной сковородкой, мокрая от пота одежда липла к телу, и хотелось выть от боли, возникшей в почках. Но, стиснув зубы, Бедия молчал. Никто никогда не слышал, как он стонет. И когда кто-нибудь спрашивал у Бедия: "Как здоровье?", он обычно отвечал: "Я как кремень", хотя его почти постоянно мучили многочисленные болезни.

Кто-то однажды сказал о Бедия, что он человек шиворот-навыворот. И в самом деле, все присущее обычному человеку было чуждо Бондо Бедия: он не знал ни добра, ни жалости, ни сострадания, его душой безраздельно владела жажда наживы. Ради нее он и самого себя не щадил, и другим не давал пощады. Ненасытная жажда наживы породила в нем страсти, сжигающие его мозг, — он завидовал каждому, кто чем-то владел, хотя сам владел большим и богатым имением, он был мстителен, злобен, коварен, он денно и нощно испытывал непримиримую вражду ко всем людям, ко всему живому, ко всему миру.

Дурной славой пользовался князь Бондо Бедия в Одиши. Простой народ ненавидел его, как чуму, да и помещики не очень-то жаловали его. Владетельная княгиня Екатерина не принимала Бондо в своем дворце, а покойный владетель Одиши Давид Дадиани как-то даже наказал Бедия за то, что тот ограбил чужих крепостных. По приказу Дадиани у Бедия отобрали тогда в пользу церкви десять крестьянских семей. Но Бедия только больше обозлился на всех и вся.

…Решив, что Ряшенцев уже спит, Бедия поднялся. Скорее всего Джурумия и его сообщники укрылись за стенами старой крепости на горе Урту. Несомненно, Джурумия, сын Чагу, знает дорогу к крепости. Бедия тоже однажды побывал там вместе с Коча и Чагу. И дорогу он не забыл. Бедия ничего никогда не забывает…

Он изнемог, пока в темноте добрался до крепости, но не позволил себе и минутной передышки — ему было не до отдыха.

…Ряшенцев лежал на спине с широко открытыми глазами и пытался найти среди множества звезд свою любимую, но ночная прохлада коснулась только земли, а между ней и небом стоял такой жар, что звезды едва мерцали и почти не угадывались. И все же Ряшенцев упорно искал свою звездочку, искал, потому что хотел как-то отвлечься от горьких мыслей и хоть на какое-то время отодвинуть тяжкий, неизбежный разговор с собственной совестью. Только это никак не удавалось Ряшенцеву — от совести никуда не уйдешь, от мыслей никуда не денешься. Ряшенцев думал о юноше и девушке, в которых как бы воплотилась вся гордость восставшего народа Одиши. А старик, который не побоялся сказать всесильному губернатору всю горькую правду! А те тысячи мужчин и женщин, которые стояли на поле у подножия горы Урту! Какую отвагу и готовность сражаться за правду выражали их лица. Они сражаются за правду, а я, считающий себя правдолюбом, гоняюсь за лучшими из них. Гоняюсь, чтобы заставить их отказаться от того, за что они борются, за что готовы умереть. Почему я здесь? Что мне нужно от этих людей? Почему я, Иван Ряшенцев, должен преследовать их, в чем они виноваты? Виноваты те князья, которые их распинали, которые кожу с них сдирали до самого копчика, как сказал тот смелый старик.