t

– Спасибо, – помолчав, сказал Т. – А этот лама действительно хороший медиум?

– В спиритических кругах утверждают, что в Петербурге ему нет равных. Он якобы способен не только вызывать духов, но еще и читать в сердцах и видеть помыслы…

– И это так и есть, – раздался вдруг тихий, но отчетливый голос, – разумеется, в определенных пределах…

Т. и гороховый господин обернулись одновременно.

В дверях стоял невысокий плотный мужчина с обритой наголо головой, довольно молодой, в темно-красной рясе такого цвета и покроя, что, выделяя его среди одетых по-городскому людей, она в то же время не привлекала к нему слишком пристального внимания, напоминая немного вычурное и яркое летнее пальто. В одной руке он держал завернутую в газеты и перевязанную бечевкой картину приличных размеров, другой перебирал крупные деревянные четки.

– Господин Джамбон, – сказал Т. – Я не ждал вас так рано – мы, кажется, назначили на десять.

– Как вы догадались, граф, возникли новые обстоятельства.

И лама кивнул на горохового. Тот взял со стола свой котелок и напружинился, приготовившись не то к драке, не то к бегству.

– Я слышал вашу беседу с этим господином, граф, – сказал лама, – поэтому к вам претензий не имею. К вам, сударь, – лама повернулся к гороховому, – у меня тоже нет вопросов, как не может их быть к волку за то, что он крадет телят. Однако мне нужны эти материалы, поскольку их ждет клиент. Вы позволите…

Джамбон подошел к столу, взял с него валик фонографа и адресованную Победоносцеву записку, сложил их обратно в конверт и сунул в карман своей пальтообразной рясы.

– Деньги в сумке на зеркале, – сказал Т. – Там империалы – возьмите сколько нужно и ступайте…

Эти слова были адресованы гороховому господину, который успел переместиться к самой входной двери. Тот не заставил просить себя дважды – звякнув несколько раз монетами, он поклонился Т., вышел из номера и закрыл за собой дверь.

Т. повернулся к ламе и сделал виноватое лицо.

– Сударь, позвольте принести вам самые искренние извинения, я в ужасной растерянности… Поверьте, это недоразумение – я не давал никаких распоряжений касательно вас.

Лама Джамбон поставил портрет на стул и сказал:

– Пустое, граф, – я уже говорил, к вам претензий нет. Это вы должны извинить, что я беспокою вас раньше, чем было назначено. Пришлось самому нанимать шпиков, чтобы проследить за этим воришкой. Вы не передумали проводить опыт?

– Я? Нет… Если, конечно, после случившегося…

– Пока ничего не случилось, – сказал Джамбон. – Взаимоотношения моих клиентов друг с другом меня не касаются, и я никогда в них не вмешиваюсь. Итак, вы готовы?

– В общем да, – ответил Т. – Я, правда, не вполне себе представляю…

Джамбон вынул из кармана маленький ножик, перерезал стягивающую портрет бечевку, разрезал бумагу и, словно кожуру, стянул газетную упаковку на пол.

Т. увидел поясной портрет Достоевского – тот был изображен в натуральную величину, в академической и несколько официозной манере – с тем щедрым добавлением волос, подкожной мускулатуры и здорового румянца, на которые никогда не скупится благодарное потомство.

– Зачем это? – спросил Т.

– Таков мой метод работы с духами, – ответил Джамбон.

– Скажите, а как вы вообще можете вызывать дух умершего? Он ведь, по вашим верованиям, перерождается?

Джамбон посмотрел на Т.

– По моим? – спросил он с удивлением.

Т. почувствовал легкую неловкость.

– Ну вы же буддист. А в буддизме, насколько я знаю, верят в перерождения души. Там даже есть ламы-перерожденцы.

– Верно, – сказал Джамбон, – я и сам лама-перерожденец.

– Так как же вызывать дух? Вдруг он уже воплотился – например, в этого сыщика, укравшего ваше послание из ящика Победоносцева? И мы будем искать Достоевского где-то в астральном мире, не догадываясь, что он минуту назад был рядом с нами…

– Вы верите во всю эту чушь? – поднял брови Джамбон.

Т. растерялся.

– Я… Не знаю, право. Я полагал, что вы верите. Это ведь не я лама-перерожденец, а вы.

Джамбон снисходительно улыбнулся.

– Если вы не в курсе, граф, учение о перерождении лам связано исключительно с наследованием феодальной монастырской собственности.

– Вы говорите это как лама? – удивился Т.

– Я говорю это как лама, который никогда не обманывает серьезных клиентов. Потому я и беру так дорого.

– То есть, – сказал Т. с любопытством, – вы вообще не верите в реинкарнации?

– Не совсем, – ответил Джамбон. – По моим представлениям, перерождается не отдельная личность, а Абсолют. То есть не Карл после смерти становится Кларой, а одна и та же невыразимая сила становится и Карлом, и Кларой, и возвращается потом к своей природе, не затронутая ни одним из этих воплощений. Но на самом деле, конечно, про Абсолют нельзя сказать, что он перерождается или воплощается. Поэтому на эту тему лучше вообще не говорить.

– А как же быть с воспоминаниями о прошлых жизнях?

Джамбон пожал плечами.