t

– Звучит, конечно, интересно, – сказал Т. – Но ведь ваш дедушка говорил о настоящих людях.

– Верно. Что происходит с героем, которого перестает придумывать бригада авторов, я не знаю. Возможно, на вас распространяется сокращенная аналогия… Хотя у вас ведь и желаний никаких нет, пока мы с Митенькой не придумаем. Да, загадка…

Т. услышал холодную неживую мелодию, похожую на пение механического соловья. Ариэль заметно встревожился.

– Телефон, – сказал он, выпучив глаза. – Я теперь всего боюсь…

Он отвернулся.

Тут же что-то случилось с балансом сил, которые удерживали Т. на месте. Похожая на ветер сила возобладала, рванула его прочь, и голова демиурга сразу оказалась далеко внизу.

– Эй! – крикнул Т. – Ариэль! Ариэль!!!

Но Ариэль уже стал точкой. А потом исчезла и точка – и рядом не осталось никого, кто мог бы ответить. Вслед за этим пропала сила тяжести. А еще через миг прекратился ветер.

Яростным усилием воли Т. попытался последовать за уходящим из Вселенной демиургом, и каким-то образом это получилось – хотя Т. понял, что растратил в усилии всего себя и на другое подобное действие его уже не хватит.

Сначала он несколько минут слышал голос, говорящий что-то неразборчивое. Затем голос стих и сквозь черноту стал проступать силуэт человека, сидящего за странным аппаратом, отдаленно похожим на «ундервуд» со светящимся экраном напротив лица.

Т. узнал Ариэля – тот, кажется, не догадывался, что за ним наблюдают, или не обращал на это внимания. Он сосредоточенно тыкал двумя пальцами в клавиши своего прибора (Т. догадался, что это и есть та самая «машина Тьюринга», о которой он столько слышал), и в светящемся прямоугольнике перед его лицом появлялись буквы, словно кто-то подрисовывал их с другой стороны. Буквы собирались в слова, слова в предложения, предложения в абзацы. Т. напряг зрение, и светящаяся поверхность приблизилась вплотную к его лицу – как будто это он сам, а не Ариэль, сидел за машиной Тьюринга.

XIII

Следовало признать, что лицо под крупным словом было уже немолодым и несвежим. Зато высокое разрешение делало журнальную обложку весьма познавательной: поры, морщинки, крохотные прыщики, разнокалиберные волоски, еле заметные чешуйки отслоившейся кожи, блеск кожного сала, темный раструб бороды, птичьи лапки морщин у глаз – все вместе напоминало испещренную тайными знаками карту лесистой страны с двумя холодными озерами, разделенными длинным горным хребтом носа. Журнальный девиз «С картохой не пропадемЪ!» неудачно пришелся прямо на лоб. Не лицо, усмехнулся Достоевский, а тысячелетняя империя.

На пороге распада и уничтожения.

Достоевский понял, что воодушевление от встречи с очередным свидетельством популярности уже превратилось в тоску.

«Сколько морщин, однако, – подумал он. – Хорошо, что в зеркале не так заметно. А то каждое утро расстраивался бы… Как отчетлива связь между людской славой и смертным тленом. Специально постараешься обмануться, так все равно не дадут…»

Но обмануться все еще хотелось. Заглянув в оглавление, он открыл нужную страницу и увидел крупный заголовок:

ПРАВИЛА СМЕРТИ

ФЕДОРА ДОСТОЕВСКОГО

Дав взгляду понежиться на черных зубцах жирных букв, он поглядел на свою фотографию, воспроизведенную в уменьшенном виде (из-за этого она выглядела не так угнетающе, как на обложке), и, предвкушая скромное и слегка стыдное удовольствие, стал перечитывать коллекцию собственных афоризмов: