Т

— Знаете, это не вполне по теме, но я вот что подумал... Читатель неощутим, бестелесен. Подобен собственному отсутствию, пустоте. Так вот, мне пришло в голову: человек — это и есть временное искривление пустоты. Чтобы он родился, папа с мамой вбивают Богу в ум маленький гвоздик, на который ветер времени наматывает всякую дрянь. Проходит лет семьдесят, и организм Бога выталкивает гвоздик к чертовой матери — вместе со всей налипшей на него дрянью. Это просто защитная реакция, как у нас бывает с занозой в пальце. Никакого человека в строгом смысле никогда не было, было просто что-то вроде стука молотка за стеной, на секунду привлекшего к себе внимание Господа. Сознание, которое человек считает своим — на самом деле сознание Бога.

— Здесь слово «Бог» лишнее, сказал бы буддист, — заметил лама Джамбон.

— А чаньский буддист сказал бы, что здесь все слова лишние, — добавил молодой человек нигилистического вида, которого Т. видел на лестнице — он сидел рядом с Джамбоном.

— Но в чем тогда смысл рождения? — спросила дама с камелией.

— Наверно, в том, что Читатель хочет на время забыться, — предположил желтый галстук. — Ведь именно в этом и состоит смысл чтения — забыть себя на время.

Нигилист энергично помотал головой.

— Я не согласен, — сказал он, — что Абсолют хочет забыть себя. Чтобы забыть себя, надо себя знать, а Абсолют себя не знает. Это Соловьев утверждал весьма определенно.

— Помилуйте, — всплеснул руками желтый галстук, — как же Абсолют может себя не знать?

— А зачем ему себя знать? Это как если бы кто-то сказал про царя царей — какой же он царь, если у него в избе своей коровы нету. Да у него, может, и избы нет.

— В каком смысле избы нет?

— В том, — ответил нигилист, — что у Абсолюта вообще нет никакого «себя», которое можно знать или не знать. Это только у нас с вами под брюхом болтается, батенька. Да и то не у всех.

Желтый галстук открыл рот, словно услышал что-то крайне возмутительное, но ничего не сказал.

— Мало того, — продолжал нигилист горячо, — самое непостижимое качество Бога состоит в том, что Бога нет. Только это, батенька, не та вещь, которую крепким университетским умом понимают. Вы думать перестаньте на эту тему, от сургуча своего казенного отмойтесь, тогда, может, увидите одним глазком...

— Господа, — перебила дама с камелией, — прошу вас, не сползайте в вульгарность. Среди нас есть люди, которые здесь впервые — не будем утомлять их этими перепалками. Постараемся сделать нашу встречу более осмысленной. Я предлагаю, чтобы те из нас, кто в настроении, рассказали что-нибудь интересное про Соловьева — каким его запомнили... Никто не возражает?

Таких в гостиной не нашлось.

— Тогда я начну с себя, — сказала дама. — Многие знают, что Соловьев мог видеть духовным зрением не только события будущего, но и тексты, которые только еще будут написаны. Иногда он мог даже цитировать их. Я часто вспоминаю в последние дни один случай... Знаете, когда он заглядывал в будущее, это было незабываемое зрелище. Создавалось впечатление, что он парит под куполом огромной небесной библиотеки, перед какой-то невидимой картотекой, ящики которой открывает взглядом. В такие минуты мне начинало казаться, что я вижу его снизу, а он возносится куда-то, хотя мы по-прежнему лежим... То есть стоим рядом. Он словно бы видел, как соотносятся фрагменты некоего универсального знания, разбитого на доставшиеся разным людям осколки. Он видел эти осколки сквозь время и пространство, и мог складывать их в целое...

— Случай, — напомнил господин с подусниками. — Вы говорили о случае, который часто вспоминаете.

— Да, — сказала дама с камелией, — спасибо. Однажды мы говорили о книгах, и он заметил, что так называемая духовная литература чаще всего бесполезна. А самые удивительные жемчужины спрятаны в совершенно не претендующих на особую духовность книгах. И в доказательство процитировал мне одну книгу будущего русского писателя, почему-то писавшего по-английски. Совсем короткий отрывок, про умирающего человека. Я запомнила сравнение умирающего с узлом, завязанным на струне. Соловьев так и перевел — «на струне», хотя там было английское слово string, оно может означать и простую веревку. Сейчас договорю, и станет понятно... Так вот, умирающий похож на узел, который можно мгновенно распутать, если опознать в узле струну — потому что самый сложный узел состоит просто из ее петель и извивов. Если вдуматься, никакого узла вообще нет, есть только струна, принявшая его форму. И когда мы распутаем ее, распутанным окажется не только сам узел, но и весь мир...

— Красиво, — сказал кто-то, — а что за писатель?