— Скандал не воскресит мертвого, а за эти двадцать лет преступник, может быть, раскаялся. Впрочем, если вы придете советоваться со мной, я охотно приму вас и дам ответ по совести.
— Вас зовут ведь де Латур-Водье? Не правда ли?
— Да, почему вы спрашиваете?
— Боже мой! Надо же мне знать имя моего защитника! Кстати, это имя мне отчасти знакомо. Вы не родственник герцога Сигизмунда де Латур-Водье?
— Это мой дядя, он умер.
— Я знаю… Я видел, как он умирал.
— Вы видели, как умирал герцог Сигизмунд де Латур-Водье? — вскричал Анри, с глубочайшим изумлением глядя на своего собеседника.
— О! Это было совершенно случайно… Его убили на дуэли… Я проходил через Венсенский лес в то время, как он получил смертельный удар. Я подошел… Он уже хрипел… Вы знали вашего дядю, адвокат? — заключил Жан Жеди с притворным простодушием.
— Нет… — прошептал молодой человек.
— Сколько же вам лет, если это не нескромный вопрос?
Бесконечные вопросы начинали затруднять и утомлять Анри. Однако он ответил:
— Двадцать два года.
— А герцог Сигизмунд умер двадцать лет назад… Да, правда, вы были тогда слишком малы, чтобы помнить. Но ваш отец? Разве его не было тогда там?
— Мой отец жил в то время в Италии, он вернулся только через несколько месяцев после смерти дяди.
Анри скрывал истину, чтобы избежать объяснений относительно своего положения найденыша и приемного сына Жоржа де Латур-Водье.
Впрочем, он отвечал так всякий раз, когда его спрашивали о детстве.
Этот ответ чрезвычайно смутил Жана Жеди.
«Если его отец приехал из Италии только после смерти дяди, — думал он, — тогда, очевидно, он не мог быть участником в этом деле… Значит, Гусиное перо не знал, что молол, когда объяснял буквы, написанные под тем знаменитым письмом, которое он списал; значит, и я вбил себе в голову глупость»
Анри, видя задумчивость Жана Жеди, спросил:
— Зачем вы меня так расспрашивали? И что вам за дело до всего этого?
— Извините, господин адвокат, что я позволил себе вас расспрашивать. Видите ли, ваше имя напомнило мне кучу историй из прошлых времен.
В эту минуту бандит заметил черный креп на шляпе адвоката. Он вздрогнул.
— Разве господин герцог, ваш отец, умер? — спросил он с беспокойством.
— Нет… Я лишился матери, — ответил Анри.
— Извините за нескромный вопрос…
— Нескромный, может быть… но ведь у вас были, конечно, свои причины, и мне хотелось бы узнать их.
Жан Жеди принял огорченный вид.
— Никаких причин не было, господин адвокат, никаких. Воспоминания прошлого — и больше ничего.
— Это правда?
— О! Я дам…
Он хотел сказать «честное слово», но тотчас же вспомнил о своем положении и месте, в котором находился, и не решился закончить фразу.
Анри поднялся, собираясь уходить.
— Так вы просмотрите мое дело? — спросил Жан Жеди.
— Я же вам обещал…
— И скоро я вас увижу?
— Да, скоро…
Жан Жеди вернулся в тюрьму в сильнейшем смущении и недоумении. Ответы молодого адвоката опровергали его догадки, и он спрашивал себя, не напал ли он на ложный след. Конечно, буквы, о которых говорил Гусиное перо, «герцог С. де. Л.-В.» подходили как нельзя лучше к имени Сигизмунда де Латур-Водье, но ведь это ничего еще не доказывало: во Франции есть много имен, начинающихся этими буквами. Он начал даже сомневаться, действительно ли мадам Дик-Торн и отравительница одно и то же лицо.
— Ну что? Уж не отказался ли он? — спросил Рене, видя его таким мрачным.
— Нет, старина! Он будет меня защищать, и я надеюсь скоро освободиться.
— Почему же у вас такой печальный вид?
— Что за фантазия пришла тебе! Напротив, я очень рад… Я готов хохотать, как помешанный.
Время шло.
День суда над Рене и Жаном Жеди не был еще официально назначен.
Между тем герцог де Латур-Водье жил в своей новой квартире на улице По-де-Фер-Сен-Марсель, по временам пробираясь тайком в свой дом, чтобы прочесть полученные письма. Все считали его далеко от Франции.
Несмотря на все усилия, Теферу не удавалось найти бывшую любовницу герцога, которую он искал под именем Клодии Варни, и он пришел к заключению, что она еще не приехала в Париж.
С другой стороны, хотя сыщики и не окружали больше дом вдовы Леруа, тем не менее Тефер продолжал следить за ним и приносил вести, очень приятные для сенатора, который ждал с нетерпением смерти Анжелы Леруа. Ему казалось, что эта смерть снимет с его плеч давящую тяжесть.
Он не обращал никакого внимания на дочь Поля Леруа и был твердо уверен, что, если мать умрет, ему не будет уже грозить никакая опасность.
Без помощи и опоры Берта, конечно, не могла ничего предпринять.
Рене Мулен мог быть для нее этой опорой, но он в тюрьме, и осуждение его очень вероятно, так как, на его несчастье, в это время произошло известное покушение на улице Ле-Пельтье, где гранаты Орсини ранили и перебили много людей около кареты Наполеона III. Механик сам говорил, что знал итальянских заговорщиков, и это очень его компрометировало.
Положение Анжелы Леруа было безнадежно.
Этьен мог только на короткое время отсрочить роковую развязку.