Сыщик-убийца

— Скандал не воскресит мертвого, а за эти двадцать лет преступник, может быть, раскаялся. Впрочем, если вы придете советоваться со мной, я охотно приму вас и дам ответ по совести.

— Вас зовут ведь де Латур-Водье? Не правда ли?

— Да, почему вы спрашиваете?

— Боже мой! Надо же мне знать имя моего защитника! Кстати, это имя мне отчасти знакомо. Вы не родственник герцога Сигизмунда де Латур-Водье?

— Это мой дядя, он умер.

— Я знаю… Я видел, как он умирал.

— Вы видели, как умирал герцог Сигизмунд де Латур-Водье? — вскричал Анри, с глубочайшим изумлением глядя на своего собеседника.

— О! Это было совершенно случайно… Его убили на дуэли… Я проходил через Венсенский лес в то время, как он получил смертельный удар. Я подошел… Он уже хрипел… Вы знали вашего дядю, адвокат? — заключил Жан Жеди с притворным простодушием.

— Нет… — прошептал молодой человек.

— Сколько же вам лет, если это не нескромный вопрос?

Бесконечные вопросы начинали затруднять и утомлять Анри. Однако он ответил:

— Двадцать два года.

— А герцог Сигизмунд умер двадцать лет назад… Да, правда, вы были тогда слишком малы, чтобы помнить. Но ваш отец? Разве его не было тогда там?

— Мой отец жил в то время в Италии, он вернулся только через несколько месяцев после смерти дяди.

Анри скрывал истину, чтобы избежать объяснений относительно своего положения найденыша и приемного сына Жоржа де Латур-Водье.

Впрочем, он отвечал так всякий раз, когда его спрашивали о детстве.

Этот ответ чрезвычайно смутил Жана Жеди.

«Если его отец приехал из Италии только после смерти дяди, — думал он, — тогда, очевидно, он не мог быть участником в этом деле… Значит, Гусиное перо не знал, что молол, когда объяснял буквы, написанные под тем знаменитым письмом, которое он списал; значит, и я вбил себе в голову глупость»

Анри, видя задумчивость Жана Жеди, спросил:

— Зачем вы меня так расспрашивали? И что вам за дело до всего этого?

— Извините, господин адвокат, что я позволил себе вас расспрашивать. Видите ли, ваше имя напомнило мне кучу историй из прошлых времен.

В эту минуту бандит заметил черный креп на шляпе адвоката. Он вздрогнул.

— Разве господин герцог, ваш отец, умер? — спросил он с беспокойством.

— Нет… Я лишился матери, — ответил Анри.

— Извините за нескромный вопрос…

— Нескромный, может быть… но ведь у вас были, конечно, свои причины, и мне хотелось бы узнать их.

Жан Жеди принял огорченный вид.

— Никаких причин не было, господин адвокат, никаких. Воспоминания прошлого — и больше ничего.

— Это правда?

— О! Я дам…

Он хотел сказать «честное слово», но тотчас же вспомнил о своем положении и месте, в котором находился, и не решился закончить фразу.

Анри поднялся, собираясь уходить.

— Так вы просмотрите мое дело? — спросил Жан Жеди.

— Я же вам обещал…

— И скоро я вас увижу?

— Да, скоро…

Жан Жеди вернулся в тюрьму в сильнейшем смущении и недоумении. Ответы молодого адвоката опровергали его догадки, и он спрашивал себя, не напал ли он на ложный след. Конечно, буквы, о которых говорил Гусиное перо, «герцог С. де. Л.-В.» подходили как нельзя лучше к имени Сигизмунда де Латур-Водье, но ведь это ничего еще не доказывало: во Франции есть много имен, начинающихся этими буквами. Он начал даже сомневаться, действительно ли мадам Дик-Торн и отравительница одно и то же лицо.

— Ну что? Уж не отказался ли он? — спросил Рене, видя его таким мрачным.

— Нет, старина! Он будет меня защищать, и я надеюсь скоро освободиться.

— Почему же у вас такой печальный вид?

— Что за фантазия пришла тебе! Напротив, я очень рад… Я готов хохотать, как помешанный.

Время шло.

День суда над Рене и Жаном Жеди не был еще официально назначен.

Между тем герцог де Латур-Водье жил в своей новой квартире на улице По-де-Фер-Сен-Марсель, по временам пробираясь тайком в свой дом, чтобы прочесть полученные письма. Все считали его далеко от Франции.

Несмотря на все усилия, Теферу не удавалось найти бывшую любовницу герцога, которую он искал под именем Клодии Варни, и он пришел к заключению, что она еще не приехала в Париж.

С другой стороны, хотя сыщики и не окружали больше дом вдовы Леруа, тем не менее Тефер продолжал следить за ним и приносил вести, очень приятные для сенатора, который ждал с нетерпением смерти Анжелы Леруа. Ему казалось, что эта смерть снимет с его плеч давящую тяжесть.

Он не обращал никакого внимания на дочь Поля Леруа и был твердо уверен, что, если мать умрет, ему не будет уже грозить никакая опасность.

Без помощи и опоры Берта, конечно, не могла ничего предпринять.

Рене Мулен мог быть для нее этой опорой, но он в тюрьме, и осуждение его очень вероятно, так как, на его несчастье, в это время произошло известное покушение на улице Ле-Пельтье, где гранаты Орсини ранили и перебили много людей около кареты Наполеона III. Механик сам говорил, что знал итальянских заговорщиков, и это очень его компрометировало.

Положение Анжелы Леруа было безнадежно.

Этьен мог только на короткое время отсрочить роковую развязку.