Сыщик и канарейка

Проводив меня наверх, младшая леди Гринберг удалилась привести себя в порядок. Я остался один и воспользовался возможностью, чтобы осмотреться. Гостиная была выдержана в классических серо-золотых тонах, однако серым, словно выжженным солеными волнами, было дерево, из которого вырезали гарнитур. Обивка же была золотисто-желтой, отчего вся комната казалась пронизанной солнечным светом – хотя на побережье еще царила хмурая зима. На подлокотнике дивана лежал справочник «Кто есть кто», ожидая хозяйку. Я полистал книгу в поисках знакомых имен.

– Что привело вас сюда, доктор? – леди Эвелин забралась с ногами в кресло и выжидающе на меня посмотрела. – Решили сдержать слово за вашего кузена?

Мы оба понимали, что Эйзенхарт не выполнит своего обещания. Но я мог частично исправить эту несправедливость.

Постучав, в комнату вошла девушка, которую я видел внизу. Поставив перед леди Эвелин большую кружку черного кофе, а передо мной – поднос с кофейными принадлежностями и тарелку с пирожными, она привычным жестом поправила на леди сбившийся воротничок блузы и оставила нас наедине.

В лице леди Эвелин я неожиданно нашел идеального слушателя: не отвлекавшегося, не перебивавшего и не сводившего с меня внимательного взгляда серых глаз. Я рассказал ей все, что знал о деле Мариетты Дэвидсон и об этой истории. Если и умолчал об определенных фактах, то только потому, что Эйзенхарт держал меня в неведении, как и ее. Впрочем, от леди Эвелин это не укрылось.

– Вы говорите, что главарем был Хардли, но сомневаетесь в этом, не так ли? – спросила она после моего рассказа.

– Меня беспокоит выбор оружия. Лезвие, которым нанесли рану Хевелю, – узкий кинжал, а не нож. Человек, спасший меня в первый раз, стрелял из малокалиберного пистолета. Такие прячут под сюртуком аристократы, а не бандиты. Все это не вписывается в созданную Эйзенхартом картину. И потом…

– Весь этот план кажется слишком сложным для быка. Слишком продуманным, – согласилась она. – Они из тех, кто берет силой, а не хитростью. Такое ожидается от кого-то… более хищного.

Я кивнул.

– Любопытно, что вы выбрали именно это слово, – я позволил себе поделиться подозрениями. – Я сам об этом думал. Буква «алеф», с которой началась для меня эта история, действительно означает Быка. За исключением языка Менеса, где иероглиф «алеф» переводится как «хищная птица»… Или «гриф».

Еще одна причина, по которой я был склонен считать, что за Хардли стоял кто-то еще. Кто-то, кто посчитал бы такую игру слов забавной. Кто чувствовал себя достаточно безнаказанно, пребывая в уверенности, что его никогда не свяжут с этим клеймом – а если свяжут, все равно ничего не смогут доказать. Управлять быками, не будучи быком: амбициозный план. Дерзкий. Безумный. Это было бы в духе грифа.

– Думаете, детектив Эйзенхарт догадался?

– Я уверен в этом.

Мы проговорили больше часа, прежде чем я, взглянув на циферблат на каминной полке, попросил проводить меня к выходу. В то утро я оказался не единственным посетителем у леди Эвелин. Я спускался по лестнице вторым, поэтому сначала услышал, как она удивленно ахнула, а затем увидел давешнего механика, смущенно переминавшегося на пороге.

– Томас? – растерянно спросила леди. – Что вы здесь делаете?

Тот слегка поклонился.

– Я привез вашу «Луизу». И… – он бросил на меня странный взгляд, и я поспешил распрощаться с ними обоими.

– Подвезти вас до города? – предложил я Томасу. – Могу подождать в кэбе. Полагаю, вам не на чем возвращаться.

– Спасибо, но не стоит. Я вернусь в город на поезде.

– Вы уверены?

Насколько я смотрел по карте, до ближайшей железной дороги от имения Гринбергов было не менее пяти километров по полям и лесам. Механик кивнул.

– Не стоит обо мне беспокоиться.

Пожав плечами, я бросил последний взгляд на леди Эвелин и оставил их наедине.

Эпилог

Эвелин

– Как вам удалось починить мою старушку так быстро? Я думала, что смогу получить ее не раньше следующей недели!

– Ерунда.

Нет. Они оба понимали это. Как и то, что, забросив дела, Томас провозился с ее автомобилем всю ночь. Эвелин остановилась и коснулась его руки.

– Вы изменились, Томас. Сколько мы не виделись? Три года? Расскажете, что было на континенте? И почему именно механика?

А вот взгляд янтарных глаз остался прежним. Пытливый, но не оценивающий. Внимательный, но не осуждающий. Так смотрят только очень добрые люди. Собравшись с духом, Томас все-таки выпалил настоящую причину приезда:

– Расскажу, если в этот раз согласитесь сходить со мной на свидание.

Эвелин с трудом скрыла улыбку.

– Вы поэтому отказались возвращаться с доктором?

Томас кивнул. На его лице медленно проступало осознание совершенной ошибки.

– Впрочем, я понимаю, – пробормотал он, – что не вовремя. Вы еще в трауре, и с моей стороны было глупо надеяться…

– Договорились, – перебила она его. – Я пойду с вами на свидание. Но сперва я все-таки провожу вас до станции. А вы начнете свой рассказ по пути.

Роза и тамариск