Сын менестреля. Грейси Линдсей

— Не сегодня, — тяжко выговорил он. — Я виделся с Уолди на заседании. Их дом полон модельеров и портных.

— Тогда я разведу для тебя огонь, — быстро сказала мать. — Похолодало как-то вдруг.

Дэвид резко поднялся:

— Нет! Я лучше прогуляюсь, мама.

«Прогуляюсь»! Трепещущий от новой тревоги взгляд матери метнулся к нему. В бытность студентом сын частенько совершал вечерами долгие, одинокие прогулки, чтобы проветрить усталые мозги. Но сейчас все было по-другому, и мать насторожилась.

Она смотрела, как он прошел в маленькую прихожую, натянул матерчатую кепку, взял свою палку из шкафчика под лестницей. Едва сознавая, что делает, она подошла к нему, вопрошающе заглянула в глаза, рукой схватила за рукав:

— Дэви, обещай мне… обещай, что не сделаешь никакой глупости!

Сын посмотрел на мать сверху вниз, и его смех резанул ей слух.

— Да я когда-нибудь за всю свою жизнь сделал хоть какую-то глупость? Не мучь себя, мама. Я образцовый сын, образцовый гражданин, образцовый будущий муж. И не смог бы быть ничем иным, даже если бы попытался. Господи, сжалься надо мной!

Этим и пришлось ей довольствоваться, пока она долго стояла в дверях, следя за тем, как исчезает во тьме проулка его фигура, направляясь к Черч-стрит.

Пройдя далеко по Черч-стрит, Мюррей развернулся и той же отчаянной поступью пошел назад, опустив голову, держа в зубах пустую трубку, как человек, которого какая-то мучительная нерешительность в крови заставляет яростно двигаться.

Внезапно он резко свернул вправо и оказался на Колледж-роу. Напротив дома № 3, на другой стороне проулка, он остановился. В узком проходе стояла темень, потому что уличные фонари в конце отбрасывали лишь размытые тени. Вжавшись спиной в арочный проем, Дэви лихорадочно обшаривал взглядом доходный дом Маргарет Глен. Зайти или не зайти?

Еще до того, как Дэвид пришел к какому-то решению, он почувствовал, как до него долетает облачко сигаретного дыма, а мгновение спустя он различил человека в легком плаще с высоким воротником и в мягкой шляпе, который расхаживал по тротуару неспешной, но бравой походкой. Дэви разом признал в этом худощавом щеголе Эдварда Мовата, сына пастора, — и от отвращения ему свело горло. Он вышел из-под арки, оказавшись на пути трубадура.

— Вот те на, привет, Мюррей! — воскликнул разудалый Эдвард. — Ты что здесь делаешь?

— Именно об этом я хочу тебя спросить.

Сын Жирдяя хихикнул. Этот долговязый юноша с вялым ртом и слезящимися глазами обладал нюхом пса, знающего, где ему что перепадет. Студент Уинтонского университета, он в собственных глазах — и в глазах родителей — являл собой образец острослова и мужчины.

— Мог бы задать тебе тот же вопрос, старина. Хо-хо! Женщина, прелестная женщина, а? Высшее образование требуется, чтобы оценить божественные формы. В такую ночь не знаешь, где подвернется удача. Хо-хо! Возьми сигарету. Может, объединим усилия и поохотимся вместе?

Мюррей дышал с трудом. Неужели, думал он, уже до того дошло, что недоделанные городские щенки ошиваются вокруг нее? Он схватил молодого Мовата за воротник.

— Убирайся отсюда! — прошипел он. — Если через десять секунд не исчезнешь, я оттащу тебя прямо домой к твоему преподобному папаше и расскажу ему, где тебя поймал.

— О! Зачем? — струхнул Эдвард. — Послушай, в самом деле…

— Быстро! — прикрикнул Мюррей. — Тебе пять секунд осталось!

Дон Жуан бросил на Дэвида бледный взгляд, потом с испуганным: «А сам-то ты?» — поспешил убраться.

Мюррей облизнул губы, словно избавляясь от неприятного и горького привкуса. По крайней мере, он спас ее от унижения.

Дэвид продолжил свое бдение, и вскоре его сердце бешено забилось. Дверь дома № 3 отворилась, и вышла Грейси, без шляпы, в пальто, накинутом на плечи.

Заметно было, что она в нерешительности и явно обеспокоена. С того самого прихода Дэниела она не могла думать ни о чем другом, кроме своего сына, ребенка, от которого она отделалась много лет назад. Странные какие-то чувства, признавалась она самой себе, не любовь, а смесь беспокойства со страхом… Да, страхом ответственности, которую ее дяде понадобилось возложить на нее и к которой она в душе не была готова. Могла ли она начать жизнь сызнова на этой новой основе? Она не знала. Это новое испытание страшило ее.

Невидимый в тени, Дэвид наблюдал, как она остановилась на ступеньке, словно радуясь свежести вечернего воздуха. Потом двинулась дальше. Быстро поборов сомнения, Дэвид решился. И пошел за Грейси следом.

Она шла медленно, но без колебаний, будто точно знала, куда идет. Когда дошла до городской окраины, на углу старой дороги на Гаршейк, она остановилась под последним уличным фонарем. Не успев подумать, Дэвид оказался рядом с ней.

— Грейси!

Она обернулась, и ее глаза блеснули в бледном свете уличного фонаря. Грейси молчала. Может, была тронута? Наверняка не скажешь. Когда же заговорила, голос ее был ровен и тверд:

— Смотрите, а вот и наш уважаемый Дэвид Мюррей! Граф Мюррей собственной персоной!

— Издевайся надо мной, если хочешь. Я, признаться, этого заслуживаю. Но, Грейси! — Голос Мюррея вдруг сделался напорист. — Я должен поговорить с тобой.