Сын менестреля. Грейси Линдсей

— Мне прислать шляпу вашего друга вместе с панамой? — поинтересовался мистер Хилхаус, осторожно взяв за поля потрепанную реликвию.

— О нет! — поспешно сказал Десмонд. — Если вас не затруднит, выкиньте ее, пожалуйста, на помойку.

— Хорошо, сэр. В свое время это была отличная шляпа, но сейчас… Пожалуй, я ее сожгу.

— Ну как, не очень устал? — спросил я своего друга, когда мы вышли из магазина. — На сегодня у нас запланировано еще две примерки, а потому предлагаю немного перекусить.

— Прекрасная идея! — обрадовался Десмонд. — Я как раз видел там дальше по улице вполне приличную кафешку.

— Спокойно, Фицджеральд! Неужели ты думаешь, что я могу испортить такой день, угостив тебя чаем с булочкой в ближайшей забегаловке?!

Мы снова перешли через дорогу и свернули на Гросвенор-стрит. Но когда вдалеке показался отель «Кларидж», с двумя гигантами в униформе в дверях, Десмонд попятился.

— Нет, Алек, я туда не пойду. Только не в этих лохмотьях. Мне вовсе не хочется тебя позорить.

— Вперед, малыш! Возьми меня за руку и кончай скулить!

Мы прошли через роскошный главный вход и спустились вниз. На диване в холле у ресторана я увидел свою старую знакомую, блистательную леди Крейфорд, которая явно кого-то ждала.

— Итак, Алек, — приветствовала она нас, — что это за красивый молодой человек в такой ужасной одежде?

— Это Десмонд Фицджеральд. На следующей неделе он едет со мной в Голливуд. Он только-только со съемочной площадки и поленился переодеться.

— А что вы снимаете? — заинтересовалась она.

— Современную версию «Гамлета», мадам, — поддержал шутку Десмонд, пустив в ход свою неотразимую улыбку. — Я третий могильщик.

— А разве их было не два?

— Это ужасно глубокая могила, мадам.

— Ну тогда, перед тем как войти в зал, по крайней мере протрите ботинки. И пожалуйста, Алек, береги себя. Пришли мне подписанный экземпляр твоей новой книги.

Метрдотель, который видел, как мы непринужденно болтаем с леди Крейфорд, отвел нам первоклассный столик, ибо в противном случае нам пришлось бы жаться где-то в углу длинного зала. Мы принялись изучать меню, набранное золотыми буквами на плотной тисненой бумаге.

— Ну что, не будем выпендриваться и возьмем комплексный обед? Он здесь всегда очень вкусный.

— И никакого вина, — поддержал меня Десмонд. — Только «Перье», если хочешь. А что это за милая женщина?

— Сибил Крейфорд. Она была на редкость добра к нам с женой. Приглашала на званые вечера и на ланч. Даже тогда, когда мы только-только приехали в Лондон и были неопытными провинциалами.

Ланч, как и следовало ожидать, оказался на редкость хорош. Мы почти не разговаривали, так как мне не хотелось особо засиживаться. У нас еще впереди была целая уйма дел. Вскоре после двух мы уже доели десерт — малиновый мусс со взбитыми сливками, — допили кофе, заплатили по счету, дали на чай официанту и собрались уходить.

— Алек, давай вызовем такси и дадим на чай старшему портье. Мне стыдно бочком выходить в рваных ботинках из такого шикарного места.

Я охотно согласился, но, когда мы уже ехали обратно, заметил:

— Кстати, о чаевых. Здесь ходит байка об одном сказочно богатом восточном владыке, который месяцами жил в «Кларидже», но перед отъездом никогда не оставлял чаевых старшему портье, хотя горячо уверял, что непременно упомянет его в своем завещании. Когда Магомет наконец призвал владыку к себе, завещание огласили. Угадай, сколько получил старший портье?

— Полмиллиона?

— Абсолютно ничего.

— Ну и здорово же его надули! — сочувственно прошептал Десмонд. — Но ведь не все богатые люди такие плохие.

— Десмонд, я вовсе не богатый человек, — засмеялся я. — Но мне нравится тратить деньги. И я никогда-никогда не забуду, как вы с твоей матушкой были добры ко мне, когда я ходил в рваных ботинках.

Мы оказались в конце Берлингтон-аркейд, так как водитель повез нас длинным путем по Сент-Джеймс. Но он сполна получил свои чаевые, ибо ни один коренной житель Лондона никогда не вступит в перебранку с таксистом — сию роковую ошибку совершают лишь туристы. На углу Берлингтон-аркейд и Пикадилли мы зашли в маленькое ателье, на вывеске которого значилось «Бадд». Здесь мы опять принялись за работу: осматривали, изучали, щупали и наконец выбирали самые разные ткани: шелк, поплин, хлопок. И с Десмонда снова сняли все мерки.

— А теперь обувь, приятель, — сказал я, когда мы покинули ателье, где нас неоднократно заверили, что все будет доставлено в срок.

— Ради всего святого, Алек, это уж чересчур! — взмолился Десмонд. — У меня такое чувство, будто я отправляюсь в школу-интернат.

— Ты едешь в Голливуд, идиот несчастный! Ты что, хочешь прибыть туда босиком?! Я по собственному опыту знаю, что твои башмаки долго не протянут.

Через несколько дверей от сапожного ателье Лобба, поставщика двора его королевского величества, до которого я еще, слава Богу, не дорос, находилось ателье Черчилля, не столь известное, но гарантирующее такое же высокое качество.