Сыч – птица ночная

– Ляжать! Непрерывно ляжать! Никуда, на улицу, на хер, не выпускать! Молоком с медом поить! Капустой квашеной кормить, огурцами солеными, яблоками мочеными! Молоки селедкины давать. В баню таскать через день! И выйдет все, на хер, – через жопу да пот. А я буду заходить смотреть. Да – коль помрет ненароком, сразу позовите. Я его вскрою, посмотрю, отчего помер…

Вот таким примерно образом проинструктировал литовский коновал Татьяну, когда произвел первичный осмотр. На мой дурацкий вопрос по поводу вспомогательных препаратов и меднаблюдения фельдшер грозно выпучил глаза и инспекционным тоном рыкнул:

– Какие, на хер, препараты?! Сдурел? Такие сложные хворобы только естественным путем и лечатся! Через жопу и пот. Ляжать! – И гордо удалился, не преминув на прощание стрельнуть у Татьяны бутылку водки.

Домочадцы, как ни странно, наставления этого противного коновала восприняли буквально. Не усомнились ни капельки. И с ходу принялись пичкать меня квашеной капустой, огурцами, молоками, затем навели пару литров кипяченого молока с медом. А после того как я, плача от бессилия, вынужден был все это употребить, потащили в баню, где на пятнадцатой минуте пребывания в страшной жаре ваш покорный слуга благополучно и обверзался прямо на полке. Не по злому умыслу, а ввиду несовместимости употребленных накануне ингредиентов. Стыдно было – хоть застрелись. Хорошо, пацаны не видели: случился сей конфузец, когда меня мыла Татьяна, не доверившая сыновьям столь ответственную процедуру. Она все-таки женщина, всякого повидала на своем веку. В общем, сплошная принудительная гомеопатия с обсерваторским уклоном.

Однако ничего – не помер и даже поправляюсь, недавно ходить начал. Состояние примерно то же, как в ходе выздоровления после ранения – со мной ранее неоднократно такое случалось. Только, как мне кажется, в этот раз силы возвращаются ко мне слишком долго. То ли Бурлаков идиот, то ли я старею быстрее, чем хочется. Но – долго, очень долго…

Курию над моей загадочной персоной атаман после непродолжительных размышлений вручил своей родной сестре – Татьяне Егоровне Жирносек. И вручил, как мне кажется, не без дальнего прицела.

– Ты чего, нах, такой дорогой? – поинтересовался атаман после того, как мы приехали в станицу и он совместно с доверенным лицом пересчитал «снятые» с операции деньги. – Знаешь чего, нах? Или сделал чего, нах?

– Понятия не имею, нах, – простодушно соврал я. – Ничего не сделал, ничего не знаю. Нах.

– Он еще дражница! – весело воскликнул атаман, даже не сымитировав попытки возмутиться. Вообще-то говоря, казаки волею судьбы отхватили такую сумму, что я, как мне кажется, мог бы и потяжелее выпендриваться здесь. Например, накатить всем подряд в пятачину, оты-меть полстаницы казачек, а в завершение обверзать квадратно-гнездовым методом главную площадь и поджечь штаб, где еженедельно собирается казачий круг для решения насущных вопросов. Но я не так воспитан. Да и не под силу мне вышеперечисленные развлечения – слаб я… – Он еще прикалывается! Так-таки ничего не сделал, ничего не знаешь? А за что ж, нах, такие деньги?

– Подозреваю, что люб я им, – высказал я предположение. – Безмерно. Безраздельно. А любовь, сам понимаешь, – она дороже всяких денег. Устраивает такой вариант?

– Ну, хрен с тобой, пусть будет так, – достаточно быстро сдался атаман, подтвердив тем самым мое давешнее предположение, что обитатели ЗОНЫ умеют уважать чужие тайны (если получают за них большие деньги). – Хрен с тобой. Мы тебя выходим, выкормим, на ноги поставим. В обиду не дадим – через тебя, нах, мы такой навар поимели с этого дозора, что теперь долго нужды ни в чем знать не будем. Потом как думаешь жить? Куда подашься или у нас останешься?

– Пока не знаю, – уклончиво ответил я. – Вообще мне пока нельзя на большую землю. Всякие разные нехорошие ребята ищут меня. Смерти моей желают. Хотел бы, если не прогоните, пока у вас остаться. Я пригожусь – я многое умею…

– Ну и любо! – наотмашь облагодетельствовал атаман. – Оставайся, живи. Горя за нами знать не будешь. Ты нам как брат будешь. Только об одном прошу. Насчет денег того… ну, короче, не надо никому. Лады?

– Тоже мне, тайна! – ухмыльнулся я. – Те, кто с тобой был, знают, что в «дипломатах» не лаваши лежали. Полагаю, в настоящий момент уже вся станица об этом знает – такие новости разлетаются быстрее ветра.

– А вот и не прав ты, – хитро прищурился на меня атаман. – Те, что со мной были, люди надежные. Язык умеют за зубами держать. Ну подумаешь – деньги. А сколько? Никто не знает. Я специально слух пустил – триста тыщ рублей. Главно, смотри сам не проболтайся. Тебе ж на руку молчать – как только в ЗОНЕ узнают, что такие деньги взяли, обязательно начнут интересоваться: а кто ж такой дорогой?! Так что смотри – не болтай лишнего…

Итак, атаман поверил, что я останусь у них навсегда, и с ходу подсунул меня своей сестренке, преследуя, как я уже говорил, определенную цель.