Свора

– Подумал. Батон бухает, мать кукухой с горя тронулась. Небось уже забыли, что я пропал, если вообще это заметили. Вот и мне о них вспоминать не в кайф.

– Дурак ты, Ромка.

Подельники замолчали, оставшись каждый при своем. Вскоре в коридоре послышалась тяжелая поступь, по которой Грид сразу же узнал Майора. Амбал явился не один, а с Кадавром на подстраховке, и густым басом велел лохмачу следовать за ними. На вопрос: «Куда?» буркнул – на медосмотр, остальным тоже готовиться.

Хлыста отвели в кабинет Фельде, усадили в кресло и почетным караулом встали по обе стороны.

– Как самочувствие? – Доктор взболтал бесцветную жижу в колбочке.

– Хорошо… – Всякий раз, когда Роман оказывался в окружении тесных белых стен, дерзость и задиристость растворялись, как сахар в кипятке. И хотя за все дни в неволе ему не сделали ничего плохого, непонятные штуки и странные запахи наводили если не страх, то опасливую угрюмость.

– Сейчас вколю витамины – и станет еще лучше. Расслабь руку.

Игла чуть не погнулась, пока входила в вену, но боли не было – только тошнота и легкий озноб. Закончив, Марк вытащил из нагрудного кармана фонарик и посветил в зрачки обомлевшего парнишки.

– Как ощущения? Жжения, спазмы, приступы ярости?

Тот мотнул головой.

– Повтори: на дворе – трава, на траве – дрова.

Он повторил почти без запинки.

– М-да… – Доктор вернулся за стол и перечеркнул листок с записями. – Не повезло.

– Вы о чем?

– О сыворотке. Увы, не подействовала. Тебе вернут вещи и дадут кое-чего в дорогу. Переодевайся, пожелай друзьям удачи, и «львы» проводят до моста.

– То есть? – Обычно сощуренные глаза Хлыста стали как блюдца.

– То и есть. – Мужчина улыбнулся. – Эксперимент закончен. Ты свободен.

– И… все? В натуре, не свистишь? – Судя по вытянувшейся моське и ошалелому взгляду, Хлыст все никак не мог поверить в услышанное.

– А чего ты ждал? Банкета с оркестром? Вы, безусловно, герои, пусть мало кто считает так же, и заслуживаете большего, но сейчас не до праздников.

– А я… могу остаться? Я полезный, драться умею, все такое…

– Извини, нет. Я бы рад, но Устав не мною писан. Всего доброго и спасибо за помощь. – Врач протянул ладонь, но Ромка ее даже не заметил.

* * *

– Такие дела. – Малой закинул на плечо рюкзак с крупами и сахаром.

В чистой глаженой одежде, с вымытыми волосами и округлившимися румяными щеками, Хлыст перестал напоминать озлобленного на весь мир хорька и превратился в обычного подростка. И хоть на районе все изменения быстро сойдут на нет, он впервые за всю жизнь лучился искренним счастьем, пережив это опасное, но безмерно крутое приключение.

– Осторожней по дороге. – Герман стиснул руку друга и хлопнул по плечу. – Коль не западло – загляни к моей, передай, что сын жив, здоров и скоро вернется.

– И к моей, – шепнул Булка, сжав Хлыста в медвежьих объятиях.

– Ладно, ладно… Чего кислые такие? Выше нос – считай, откинулись.

– Хорош трепаться! – рявкнул Смирнов. – На выход.

Заперев дверь, «львы» повели пленника к ведущим из подземелья ступеням. Когда до лестницы оставались считаные шаги, Майор вытащил дубинку и коснулся затылка бредущего впереди парнишки. Ромка грохнулся на пол, как от могучего хука в челюсть. Прежде чем очухался, на него навалились, вставили кляп и спеленали, как младенца, после чего волоком притащили в крохотное помещение, где стояли только подставка со склянками и второе зубоврачебное кресло. Но не с кожаными ремнями, а с настоящими стальными кандалами, с виду способными удержать и бешеного слона.

Пока малой мычал и таращил налитые кровью глаза, его намертво приковали и отошли, держа шокеры на изготовку.

– Тест номер один. – Доктор выстучал из шприца пузырьки и склонился над дергающимся пленником.

Сыворотка была прозрачная – не зеленая, фиолетовая или красная, а почти не отличающаяся от воды, но когда надавили на поршень, бедняга затрясся так, словно в глубокий порез плеснули спирта. Цепи зазвенели, кресло заходило ходуном, даже пол легонько завибрировал. Если бы не резиновый шланг между зубов, рот за секунду наполнился бы красно-белым крошевом.

– Что это хрустит? – удивился Семен.

– Кости, – равнодушно ответил Кадавр.

Напряжение мышц вышло за все мыслимые пределы, Хлыста буквально разрывало и ломало изнутри. Не надо было быть спецом, чтобы поставить точный диагноз – не жилец, но Марк не спешил обрывать бессмысленное мучение и с прилежностью отличника на первой лекции конспектировал все, происходящее с подопытным.

– Может, хватит? – Смирнов поморщился и отступил на шаг, спасаясь от красных брызг.

– Температура – сорок. Пульс – триста… обожди, не мешай. Дыхание – отсутствует. Над левым квадрицепсом оголена жировая прослойка. Коленные чашечки вывихнуты. Время воздействия – сорок шесть секунд. Остальное покажет вскрытие.

Для надежности Фельде вколол в сердце раствор мышьяка и накрыл лицо трупа салфеткой, вмиг пропитавшейся кровью.

* * *

– Чего такой мрачный? – спросил Герман.