Своеволие философии

Конечно, знак понимается по-разному, и даже в прежних семиотических учениях есть немало продуктивных подсказок относительно того, как можно знак динамизировать. Но уже в этом месте мы должны остановиться, чтобы сделать следующую оговорку: в классической интерпретации знак – это то, что представляет или замещает собою нечто наличное, а стало быть, то, что неизбежно имеет отношение к метафизике. Ведь именно метафизика озабочена определением смысла бытия, который формулируется в категориях присутствия или отсутствия. А вот подразумеваемый нами знак откровенно неметафизичен: он не относится к порядку представления. Он не простой – зеркальный – отпечаток или след чего-то, но необходимый элемент того, что наряду с ним самим участвует в происходящей трансформации. Знак – это и есть сама трансформация, физическая запись тел и сил, тел, действующих в качестве сил, и тут трудно обойтись без Пирса. Вот как он описывает индексальный знак, который приравнивается к физическому отпечатку: “An Index is a sign which refers to the Object that it denotes by virtue of being really affected by that Object”, «индекс – это знак, который отсылает к обозначаемому им объекту благодаря тому, что объект этот оказывает на него реальное воздействие». Объект реально, физически трансформирует знак, а это означает, что, вопреки метафизическому пониманию, сам знак оказывается частью того воздействия, которому он, этот знак, подвергается.

Поэтому применительно к знаку уместнее говорить о некоей конфигурации. Знак удерживает напряжение гетерогенных элементов, которые сообщают нам о мире то, чего мы раньше не знали. Этому новому очень трудно пробиться сквозь заслон понятийного мышления, потому что такое мышление неизбежно имеет дело с прошлым. Всякое понятие – прерывание длительности, остановка. Всякое понятие – объективация. Всякое понятие – состоявшийся смысл. Если посмотреть на дело с этой стороны, то знаку всегда недостает смысла или же значения. В нем нет полноты, но есть такое сочетание элементов, которое демонстрирует связи между различными проявлениями материи и даже временами. Знак выражает только одно – переход, и именно поэтому всякий так понимаемый знак имеет отношение к аффектам. Переходы, увеличивающие существование (совершенство) вещей, могут совпадать, и тогда пропорционально возрастает мощь, к примеру, человеческих сообществ. Только следует учитывать, что если мы начинаем в данной перспективе мыслить ту же политическую демократию, тогда у нас отпадает необходимость в такой символической фигуре, как общественный договор: право будет пониматься как возрастание сил жизни, стало быть, оно окажется ее прямым, неопосредованным проявлением. Выражаясь по-другому, такое право очевидным образом конституирует само себя.

И вообще, знак отменяет потребность в удвоении реальности с помощью любых символических фигур. Он возвращает в мир, где человеческое не имеет привилегированного положения. В самом деле, мышление и протяжение – лишь два известных человеку атрибута, а таковых у субстанции (читай материи) бесконечно много. Наверное, по-своему закономерно то, что это понимание возрождается сегодня, когда со всех сторон нас окружает полностью технологизированный мир. Действительно, техника – это уже не расширение человеческих возможностей, не метафорическое продолжение телесных органов. Техника сегодня – это та стихия, которая живет по собственным законам, которая формирует нас самих. Она точно так же подвержена правилам индивидуации, как и живые существа, с которыми мы привычно связываем этот процесс выделения, обособления, обретения индивидуальности. И техника эта есть та самая материя, которая и образует знаки – фотографические, кинематографические, какие угодно другие. Эти знаки похожи на галлюцинации: они притягивают нас к себе своей неверностью и одновременно поразительной отчетливостью. Притягивают потому, что в них раскрывается другая логика мира – где связь причин и следствий заявляет о себе иначе, чем это предполагает линейно мыслящий ум. В этих знаках сочетаются и раскрываются элементы мира так, как их не может ухватить сознание, которое полагается на тождество, подобие, на своих же рефлексивных двойников. Знак взрывает эти отношения. Вот почему он требует иных способов постижения и в конце концов изобретения иного языка.

Сопротивляясь превращению в дисциплинарное знание, философия могла бы уступить требованию, исходящему от современности. Она могла бы постараться концептуализировать знак. Тогда ее своеволие растворилось бы в мире: из рассказа о достижениях мыслителей прошлого, из искажающего обобщения переживаемых сегодня состояний она превратилась бы в прямого соучастника событий – множественных и происходящих беспрерывно. А это означало бы и понимание того, что в этих физически трактуемых событиях человек присутствует не как субъект, но как пульсация – динамика – самой материи.

Валерий Подорога

Что для Вас философия в личном смысле?