Свод (СИ)

Хмыза даже был рад тому, что ночь накатывала так быстро. Он уже устал изображать показную твёрдость и уверенность, то и дело, поглядывая поверх линии выгнувшегося поля в сторону невидимого отсюда панского имения. Теперь ему было ясно, пан не приедет. На встречу с молодым Войной Базыль взял с собой только четверых: сестру, кума Яўхіма, да ещё двоих драгичинских беглых. Таким малым числом, в случае чего, легко было раствориться в лесной чаще, а своего главного помощника и сестру Хмыза теперь всегда старался держать подле себя, благо какой-то чудесный случай помог Михалине, его единственной на всём белом свете родной душе сбежать от карающего перста судьбы.

Кум дело другое. С этим человеком Базыль не боялся и к самому чёрту за лепёшками сходить. После последнего побега именно кум сначала спрятал Базыля с товарищами у себя, а потом помог найти им убежище в густом лесу. Он же и надоумил его, как можно жить с лёгкого разбоя. Вскоре и сам кум примкнул к Базылю, приведя с собой ещё людей, заставив их поверить в то, что тут в лесу и есть самая что ни на есть стоящая жизнь для обманутых и закрепощённых крестьян.

Род Базылёвого кума Ефима, как он сам говорил, вёлся из москвинов[100], а потому разбойничать и воевать тому хотелось сызмальства. Не понимал он литовской тяги к земледелию, а потому часто бил свою жену-литовку, что упрекала его за бесхозяйственность. Бил, пока не бросил её с детьми и не сбежал от них в лес.

Базыль понимал Яўхіма. Ему и самому не очень-то хотелось горбатиться на пашне с утра до ночи, надеясь урвать у пана и бога достаточно хлеба на прокорм семье и скоту. Хлопоты об урожае и посеве были ему глубоко безразличны, хотя если касаться того самого посева, то тут, наверное, как раз и стоит сказать о том, что семена вольнодумства и безделья москвина Ефима в лице прятавшегося от закона Хмызы попали в самую что ни на есть благодатную почву.

Как заверял сам кум, у них на Московии разбойный доход давно в чести. Это вполне объясняло Хмызе желание русских князей и воевод пощипать чужие земли, но как-то не шло встык с некоторыми речами самого Ефима, ведь было непонятно, отчего тогда он сбежал со своей вотчины, раз там так хорошо жилось по всем его укладам…?

Базыль тяжело вздохнул, в который раз коротко глянув в сторону своего близкого соратника. Колючий воздух, пропитанный туманной сыростью, отдался болью в пустом, подтянутом брюхе. Атаман совсем ещё недавно бесшабашной лесной ватаги, просто не знал, что ему сейчас делать?

То, что и Ефим отмалчивался и отворачивался от его прямых взглядов, говорило только о том, что ситуация на самом деле была провальной. Ждать дальше не имело смысла, нужно было что-то решать.

В этот момент где-то рядом послышались тихие шаги. Это была Михалина. Она легонько нащупала тонкими и жёсткими пальцами ладонь своего брата и от холода её рук по его телу невольно пробежала дрожь. Базыль стал растирать ей ладони, согревая дыханием, вкладывая в это всё своё старание, будто тем самым просил у неё прощения за то, что единственная его родная душа снова вынуждена терпеть из-за него недолю.

— Надо уходить, — тихо прохрипел где-то за спиной Яўхім. — Пана не будет. Я пойду, позову мужиков, пока паны не сладили нам в этих кустах вершу[101].

С этими словами Ефим, осторожно озираясь, ушёл во мрак всё больше сгущающейся ночи. Вместе с тем, словно подтверждая его правоту, где-то далеко в лесу смачно хрустнули ветки, и послышался глухой удар о землю. Михалина напряглась, а Базыль, бросив её руки, в один миг выхватил из широкого рукава стилет[102].

Шум затих, но мягкая тишина лесного мрака уже не казалась им такой безопасной. Похоже, Яўхім знал, о чём говорил, подозревая, что пан вполне мог придумать ловушку. И если днём всё пространство и в лесу и, тем более, вне его просматривалось, то сейчас, в темноте, заранее выследив их из засады, можно было вполне, словно той самой вершей, легко накрыть стоявших у самой лесной межи Базыля и Михалину.

Брат и сестра не двигались, всматриваясь и вслушиваясь в неподвижный мрак, но засыпающий лес молчал, усиливая напряжение и делая их слух всё острее. Вскоре со стороны поля стали слышны шаги. Базыль взял сестру за руку и, потянув её за собой, ринулся в сторону звука.

Возвращающийся со стороны поля Яўхім заметил их передвижение, но нагоняя вдруг с испугом шарахнулся в сторону, заметив перед собой недобрый блеск тонкого лезвия:

— Ты что? — зашипел он. — Сдурел?

Хмыза ответил не сразу. До него только сейчас дошло, что в эдаком состоянии он запросто мог пырнуть появившегося из темноты кума. Нужно отдать тому должное, он сразу понял, что всё это неспроста:

— Что случилось? — спросил рассен.

— Там, — глухо ответил Базыль, — в лесу, кто-то есть.

— Хм, — странно отреагировав смешком на реальную опасность, выдохнул кум, — так и должно быть. Если кто-то где-то пропадает, то кто-то другой где-то появляется. Что так смотришь? Это я всё к тому, что наших дозорных нет на месте.

— Как нет?

— А вот так. Или сами сошли, или кто помог. Может как раз тот, кто прячется в лесу? Надо уходить к мужи…