Свод (СИ)

В этот момент Ефим дёрнулся. В десяти шагах левее, не дав ему договорить, с шумом затрещали кусты. Из них вывалилась неясная тень человека. Он шатнулся назад и гулко рухнул на землю. Базыль и Ефим переглянулись.

— Стой здесь, — как можно тише сказал Хмыза сестре и, показав куму: «обходи справа», осторожно отправился к месту падения неизвестного.

Приближаясь, в слабых лучах молодой луны Базыль увидел знакомый цветной бешмет[103] Айказа — татарина, которого что-то около месяца назад нашли прячущимся в лесу его люди.

Хмыза нагнулся. Лицо Айказа было залито кровью. Татарин тяжело дышал. Ефим, быстро подсел рядом и, приподняв ему голову, тут же поочерёдно показал Хмызе свои ладони. Они тоже блестели от крови. Базыль аккуратно ощупал раненого. Вся одежда, впрочем, как и тело бедного татарина была изрублена и окровавлена.

— Кто ж это его так? — дрогнувшим голосом прошептал Ефим.

В ответ на это Айказ захрипел, сглатывая застрявший в горле кровяной сгусток:

— Азан…, шайтан, — изрыгал он проклятия, превозмогая боль и пытаясь приподняться. — Басыл …рле…, — дрожал он всем телом, понимая, что, хвала аллаху, дошёл куда было нужно, — шайтан, резал …твои луди.

Тело татарина вдруг затрясло ещё сильнее, он выгнулся дугой, застонал и вскоре с облегчением затих.

Ефим осторожно опустил голову умершего на землю и, вырвав пук жёсткой придорожной травы, стал вытирать ей липкие от крови ладони.

— Это что же? — осеняемый страшной догадкой, спросил Хмыза. — Получается, в лагерь к нашим людям наведался Юрасик?

— Получается так, — брезгливо морщась на присутствие мертвяка, ответил кум. — Только боюсь, — он кивнул на труп Айказа, — что у нас с тобой уже нет ни лагеря, ни людей…

— Что там? — тихо спросила издалека Михалина.

— Стой на месцы, сястрычка, — ответил ей Базыль. — Табе не трэ бачыць, што тут робіцца[104].

Михалина послушно осталась на месте, стараясь не смотреть в сторону брата, и Яўхіма. Ей хватало и того, что она слышала.

Базыль и Ефим стащили окровавленное тело Айказа в чёрный провал канавы, старательно засыпали его песчаной почвой и забросали валежником, чтобы не добралось вечно голодное лесное зверье. К тому времени, когда они закончили, серебряный огрызок луны уже достаточно хорошо освещал раскинувшееся рядом широкое поле по краям которого, словно клоки волос у гигантской, плешивой головы повисли зыбкие облака тумана.

Взмокшие от стараний соратники, покончив с захоронением татарина, не решаясь возвращаться по сень тёмной чащи, прихватили Михалину и чуть ли не бегом отправились по более безопасному пути в сторону, противоположную хуторам, вдоль леса вниз, к реке. Оставаться на том месте, где они ждали встречи с паном, было небезопасно. Чёрная чаща всё ещё грозила появлением Юрасика, и пусть сегодня он уже достаточно мог напиться людской крови, кто знает, возможно, такой лихой и безбожной твари как он этого было мало.

До реки было что-то около мили, поэтому добрались быстро. Появившаяся из-за кромки леса водяная гладь дала им возможность вздохнуть свободнее. От неё, успокаивая распалённые страхом сердца, в холодное ночное небо лениво поднимался серебристый пар.

Они тут же спустились к воде. Запыхавшаяся от быстрого передвижения Михалина молчала, всматриваясь сквозь марево усталости в мелкие искры отражённого лунного света. Базыля и Яўхіма совсем не занимал этот дивный лунный пейзаж. Они наскоро умылись, то и дело, с опаской озираясь в сторону высившегося позади них высокого тына лесного бора. Видя, как молчаливы и напряжены мужчины, девушка, которая и до того не решалась что-либо говорить вблизи только что захоронённого мертвяка, сейчас вообще была тише травы, ниже воды. Да и что тут скажешь, когда единственная их жизненная опора — лес стал вдруг чужим и страшным…

На ночлег устроились под крутым песчаным обрывом. Подрыли песок, натаскали в ямы осоки и камыша, подослали ими свои «постели», и молча, улеглись смотреть на искрящуюся водную гладь.

Спать, в силу разных причин, не хотелось. Находясь без движения, быстро остывали тела, к тому же, катившаяся к утру ночь, вдруг устало дохнула по вершинам береговых сосен холодным ветром. От воды потянуло сыростью, стало зябко, но никто из мужчин не рискнул подняться и идти в лес за сушняком для костра. Это и понятно, ждали скорого появления солнечного света, хотя, как это уже было известно, даже он не пугал кровожадное летучее лихо — Юрасика.

Вскоре воздух колыхнуло снова. Высокие, колючие кроны зловеще зашипели, глухо роняя на мягкий лесной настил мелкие сухие ветки. Они сыпались то близко, то далеко, отчего создавалось впечатление, будто это не ветер, а кто-то живой хрустит и ломает ветки, спеша сквозь лесную чащу в слепом, безумном беге. Но вот окончательно проснувшийся ветер, предвещавший скорый рассвет, опустился к самой воде, испортив идеальную поверхность ночного зеркала луны мелкими морщинами ряби и, вдруг тяжело чем-то ударил в песчаный откос обрыва.