Свод (СИ)

Михалина вздрогнула и прижалась к подскочившему на месте брату. Сидевший в раздумье Ефим от неожиданности упал на спину и, словно ящерица, ищущая спасения от приближающейся опасности, вжался в холодный песок. Шагах в десяти от них, кубарем по откосу скатились к реке два человека.

Хрипя, словно загнанные кони, они шумно ввалились в камыш и бросились в воду. Плескаясь и фыркая в холодной воде, кто-то из них взвыл, будто ледяная вода свела нестерпимой судорогой всё его тело:

- Госпо-о-одь милостивый! Пресвятая Богородица…

- Ратуй нас, матка боска, - хрипло вторил ему другой, - і ты, свенты Хрыстас...!

Ефим быстро отошёл от испуга, в один миг очутился рядом с кумом:

- Видал? - дрогнувшим голосом тихо спросил он. - Это что ж за адский жупел[105] этих мужиков прихватил?

Базыль лишь пожал плечами, крепче прижимая к себе трясущуюся, словно осиновый лист сестру.

- Не догадываешься? - Продолжал допытываться кум. - А что, если это их Юрасик по лесу гонял? Искал нас, а налетел на этих бедолаг. Всё же хорошо, что мы с того места сошли…

- Сойти-то сошли, - наконец ответил Хмыза, бросая отчаянный взгляд поверх обрыва, - а что коли, эта тварь летит по их следу?

Ефим вмиг умолк, а Михалина от этих слов едва не лишилась чувств. Базыль решительно кивнул в сторону реки. Его сестра схватила Ефима за руку и бесшумно потащила его к воде. Следом за ними, прикрывая их отход вполоборота к лесу тяжело ступая

по рыхлому песчаному откосу, пошёл и сам Хмыза.

Они остановились прямо у камышей. Неизвестные, заметив из зарослей на светлом песчаном фоне тёмные людские фигуры, притихли…

ГЛАВА 3

— …так говоришь, никого не пощадил?

— Истинный бог! — Игнат трижды перекрестился. — Вся трава, каждое полено возле шалашей, …и в шалашах, всё в крови.

Хлопцы страшно порублены, — добавлял Кукша, — конечно в темноте-то, может, кто ещё и схоронился, однако ж, мы с Игнатом со страху не стали выкрикивать да выспрашивать. Не у кого было. Так по лесу шугнули, что и не заметили, как тут оказались.

Ефим, слушавший рассказчиков, не опуская взгляда от розовеющего неба, спросил:

— Значит, Юрасика вы не видели?

Игнат удивлённо пожал плечами:

— Дзе ж там, Яўхім? Каб убачылі, то пэўна б ужо з продкамі гаворку вялі[106]...

— А это вам наука, — не дал ему договорить Ефим, — чтобы знали, как с поста уходить. Я вышел в поле, а никого нет. Вот, думаю, как робяты приезд панов караулят.

Бородач Кукша, так же как и кум Хмызы был из русаков. Ответил он не сразу и с вызовом:

— А я и теперь, брат Ефиме, того, что решил, не переменю. Не вернусь я в Базылёв отряд, хоть ты меня режь. Уж не взыщи и ты, Хмыза. Мне уже лучше сдохнуть где-нибудь за плугом, чем быть порезанному на красные ленты в лесу. Теперь уж всё одно вам скажу, терять-то мне нечего. Много кто из мужиков тоже хотел уйти, да всё ждали, как там с паном решится? Вот и дождались. …Про плуг-то я, конечно, загнул. — Бородач криво ухмыльнулся. — Какой из разбойника оратай? Но, всё одно, тут не останемся, пойдём за лучшей долей. Нам ныне туда дорога, — Кукша махнул мокрым рукавом в сторону восходящего солнца, — через тот чапыжник[107] в рощу к Драгичину и дале, дале.

Вона люди говорят, что с востока Василёва[108] армия идёт. Не просто пограбить да пожечь. Василёвы люди хотят обстоятельно на сии земли стать. Да и под ружьё местных запросто берут, де, пусть свои со своими воюют. Корм, одёжа, вроде, как и жалованье завидное обещают. В эдаком-то нехитром войске и мы легко сойдём за вояк.

Да и вам, Ефим, тут ошиваться нет толку. Всё одно не сейчас, так чуть позже и сами вскочите в колодки, и девку молодую в полон к пану отдадите. Не сегодня, так завтра, говорят, приедет сам Криштоф. Тот шутить не станет. Вон, спроси у Игната, каково под Войновой рукой живётся.

Поникший и молчаливый Игнат в подтверждение сказанному коротко кивнул, мокрой, нечёсаной головой.

— Вот и считай, — продолжал Кукша, — с одной стороны Юрасик, с другой

Криштоф и оба они, что клещи, желают твоей крови напиться. Так что, …вот поклон вам, пан атаман, — он одёрнул выбившиеся из-за пояса сырые полы своего драного зипуна[109] и поклонился. — Разбирайтесь тут промеж собой, чья это земля и кому тут жить. Тому, кто разбойник от себя, или кто поставлен на то богом…?

С этими словами бородач рассен с шумом выбрался из воды и широко зашагал прочь, смачно чавкая обёрнутыми мокрыми онучами ногами о притоптанный панским скотом берег. Игнат лишь едва слышно откашлялся, огладил затылок и тут же засеменил за ним следом.

Три пары глаз долго провожали их всё уменьшающиеся фигуры до тех пор, пока те,

наконец, не растворились в поднимающемся от реки тумане. Первым нарушил молчание Ефим:

— Ну что, кум? Получается, ничего не вышло у нас с тобой? Ни себе, ни людям счастья и свободы мы не снискали. Как бы это дело в другом месте попробовать я даже и не спрашиваю, понимаю, ты не захочешь. Но как ни крути, а к плугам да пастбищам и у нас пути нет. Что будем делать? Может, как и эти, — Ефим кивнул в сторону яркой солнечной короны, появляющейся над верхушками берёз, — к Василию подадимся или ешо куда?