Свободный полет. Беседы и эссе

— Да, в спектаклях Юрия Любимова «Борис Годунов», «Живой», «Дом на набережной» — играл с восьми до двенадцати лет. Всё было очень серьезно. У меня температура сорок, а я вынужден идти на спектакль. И когда я попал в киношколу, то понял, что хочу учиться именно в режиссерской мастерской. Перед глазами был пример Юрия Любимова, его спектакли. У меня сложилось свое представление о театральной режиссуре, и захотелось попробовать что-то сделать в этом направлении. Потом я поступил в ГИТИС, на режиссерский факультет, правда в актерскую группу. Я понимал, что в свои восемнадцать лет приходить с какой-то режиссерской амбицией — это странно.

— По крайней мере, рано.

— Ну странно, в восемнадцать лет… Но мы, ребята из актерской группы, тоже делали постановочные работы и показывали их мастерам. Так что я не могу сказать, что для меня постановка спектакля — какой-то фантастический отход в сторону. Если бы я открыл ресторанное дело или там виноделие какое-то, это был бы бо́льший кульбит, нежели режиссура. Я думаю, всё это касается какого-то движения. Знаешь, в какой-то момент, учитывая нашу индустрию и предложения, ты сам себе становишься не очень интересен. Тобой немножко пользуются, уже используют в определенном…

— …амплуа.

— Ну, в кино в большей степени. Например, говорят: а тут у нас нужен такой…

— …типаж Цыганова.

— Да, что-то вроде того.

— Я сам не раз слышал такую формулировку.

— А в театре, ну конечно, ты можешь старичка сыграть при желании или бабушку — всё что угодно. Тем не менее… Слушай, мы живем одну жизнь, и у нас есть возможность либо съездить в кругосветное путешествие, либо отказаться от него, сказать: у меня есть такой замечательный дом на Волге, чего я поеду по всему миру, это и опасно, и долго, и, наверное, противно местами, а у меня там, в деревне, всё супер. Ну не знаю, я в этом смысле любопытный человек, я бы, наверное, ломанулся.

— Вот, насчет поступков. Ты ведь сначала учился в Щукинском институте.

— Много было исканий. Я ведь сбежал из Мастерской «Режиссер театра» в киношколе, потому что решил, что буду рокером и буду играть на гитаре. И пошел в звукорежиссеры, чтобы научиться разбираться со звуком. Но в результате поступил на актерский факультет в «Щуку». Отучился год, за что я страшно благодарен педагогам, особенно мастеру Алексею Владимировичу Граве — хорошему актеру, очень чувствительному и интеллигентному человеку. В конце первого курса я не стал сдавать экзамены и пошел заново поступать, с самого первого тура, В ГИТИС, потому что хотел учиться у Петра Наумовича Фоменко. Когда я сказал о своем решении Граве, он меня выслушал, а потом сказал: «У меня одни девчонки остались. Эх, ну ладно…» Главное, он меня понял.

— Обнуление может случиться у человека в любой момент, важно этот самый момент не пропустить.

— Для каждого человека такое состояние — подарок. Вот мы репетировали с Петром Наумовичем «Бесприданницу». Фоменко записывал всю партитуру. А через год наших репетиций он вдруг говорит нам: «Я думаю, давайте начнем всё заново».

— Здорово. У тебя, кстати, отличный Карандышев получился. А какая Полина Агуреева в роли Ларисы Огудаловой!

— Для нас всех это важная работа. Это наша битва за то, чтобы прорваться через драматургию Островского и через эти роли, которые крупнее, мощнее нас. Фоменко предложил такой материал, который нам был еще не по зубам. Это тяжелый спектакль, но тем и прекрасный. Никто не обещает тебе, что будет победа, — каждый раз ее надо заработать.

— Пройдя такую мощную школу Фоменко, не страшно было самому занять режиссерское кресло?

— Ну, доверие — это, наверное, самое важное в совместной работе, и его, конечно, надо заработать. Вот с Екатериной Сергеевной Васильевой не было проблем. Потому что ей не страшно, она вообще бесстрашный человек. Она может попробовать и глупость, если ей кажется таковой какое-то мое предложение по мизансцене, — вместо того чтобы убеждать меня, — а остальные артисты… Во-первых, мне кажется, что они все прекрасные, ну и мне захотелось, чтобы были именно они.

— Я уверен, что ты, Женя, как человек рефлексирующий, открыл в себе новые грани благодаря этому опыту.