Свободный полет. Беседы и эссе

Тот Евгений Цыганов, из 2002 года, ершистый, ищущий, знал цену своим поступкам. «Я не боюсь прослыть дурновоспитанным человеком. Я не боюсь, что скажут: Цыганов — это ужасно неделикатный человек. То есть какой я — я не очень хорошо еще знаю. Мне не хочется всех убедить, что я такой „панк-распанк“, что я очень агрессивный, злобный и так далее. Не хочется убеждать, и что я добрейший человек. Я сложный, во мне есть какие-то противоречия, желания и нежелания. Просто я к этому стараюсь прислушиваться. И быть адекватным. Быть честным с людьми, не копить в себе какое-то раздражение. Проще сказать, что меня что-то не устраивает. Мне проще расстаться с человеком, чем терпеть». Думаю, максимализм свойственен Цыганову и сегодня. Во всяком случае, в профессии. У него не бывает случайных ролей. Он четко знает, что «его», а что нет.

Творческие искания привели Цыганова в режиссуру. Пять лет назад в родном театре «Мастерская П. Фоменко» он поставил спектакль «Олимпия» по пьесе драматурга Ольги Мухиной.

— Скажи, как у тебя возникла сама идея стать режиссером? По принципу «хочу быть владычицей морскою»?

— История была простая. У нас в театре есть такая практика, называется «Вечер проб и ошибок».

— Да, я знаю.

— И вот я решил сделать режиссерскую работу по чеховской «Даме с собачкой». В общем, я сделал такую историю, минут на пятьдесят, мне казалось, что это может быть частью какого-то спектакля по Чехову. Я не думал, что это может быть самостоятельным спектаклем. В театре эта история была принята, но Пётр Наумович Фоменко сказал мне: «Актеры, которые приходят в режиссуру, часто перестают быть хорошими актерами». А через пару месяцев всё же благословил меня на эту работу.

— Одобрение самого Фоменко невероятно важно!

— Внутри «Дамы с собачкой» есть сцена в провинциальном театре, где герои смотрят оперетту «Гейша». Мне понравился сам этот ход — театр в театре, и тогда я вспомнил о пьесе японского драматурга 18-го века Тикамацу Мондзаэмона, где главная героиня — гейша. Я понял, что история, рассказанная Тикамацу, стала увлекать меня гораздо больше, чем рассказ Чехова. И мне уже захотелось поставить эту пьесу. Евгений Борисович Каменькович (нынешний художественный руководитель театра «Мастерская П. Фоменко». — Прим.) меня поддержал. На сезон 2013/14 были намечены репетиции спектакля. Но к тому моменту Ольга Мухина написала пьесу «Олимпия», специально для нашего театра. И я оказался среди тех, кому эта пьеса понравилась. Каменькович спросил меня: «Ну вот если на весы положить пьесы Тикамацу и Мухиной, что перевесит?» Я ответил, что Тикамацу в принципе триста лет ждал и еще подождет. Так я начал ставить спектакль по пьесе Мухиной.

— «Олимпия» — пьеса сложная. Там много исторических событий (все начинается с Олипиады-80), ярких эмоций, открытых чувств.

— В меня всё это попало. Тексты Мухиной мне вообще нравятся, я снимался в фильме по Олиной пьесе…

— …«Летит».

— Да, фильм называется «Икона сезона». Я видел спектакли по ее пьесам «Ю», «Таня-Таня». У Оли есть такое удивительное качество: она очень любит своих персонажей. Мне кажется, для современной драмы это нечастое явление. Все-таки современная драма, новая драма, она…

— …в большинстве своем агрессивная.

— Не то чтобы агрессивная, там больше намечены какие-то болячки, какие-то аномалии, вывернутые какие-то дела. А Оля любит людей. Они у нее чуть более поэтизированы, они возвышенны.

— А почему ты в принципе решил заниматься режиссурой? У тебя хорошо складывается карьера в театре и кино, ты человек востребованный, всё идет по накатанной колее, и всё выше и выше. Зачем тебе этот шаг в сторону? Это же огромный риск. Тебя могут назвать дилетантом в режиссуре, да кем угодно.

— Ну, ты знаешь, Вадим, я когда-то учился в Московской международной киношколе, и там были мастерские — «Режиссер театра», «Актер», «Мультипликатор» и прочее. Я пошел в мастерскую «Режиссер театра», мне было тогда тринадцать лет, а до этого, будучи мальчиком, я четыре года, можно сказать, жил в Театре на Таганке.

— Ты играл там детские роли.