Свинцовые сумерки

Шубин пополз в воду, волоком потянул за собой обломок дерева. Круглая опора качнулась на поверхности и рванула вперед вместе с потоком, увлекая разведчика за собой, так что он едва успел зажать ладонями скользкие сучки. Река резко набрала глубину, и он обвис на своем плавсредстве, чувствуя облегчение. Хотя бы тело сможет отдохнуть. Пускай ему холодно, руки сводит судорогой от усилий, и все же больше не надо прикладывать силы, чтобы тащить обездвиженную ногу. Теперь водный поток нес его бережно и мягко, будто лист от дерева. Глеб на секунду прикрыл глаза, но сразу же вздрогнул от испуга. Уснуть ему никак нельзя, в воде он мгновенно уйдет вниз, выпустит из объятий дерево и утонет. И Глеб запрокинул голову, вдохнул полной грудью. Сверху на разведчика смотрели большие яркие звезды. Среди них вдруг мелькнуло удивленное лицо Коли Воробьева с высоко поднятыми светлыми бровями, а за ним лицо Злобина с отчаянной прощальной улыбкой. Шубин встрепенулся и понял, что он снова задремал от того, что река несет его по волнам, а раненая нога стала невесомой и перестала пульсировать яростной раздирающей болью. Чтобы снова не провалиться в смертельно опасный сон, понимая, что сознание может покинуть его, разведчик запел. Еле слышно, одними губами, чтобы не потерять драгоценные силы. Он запел песню, которую недавно услышал, когда в их прифронтовой штаб вдруг приехало невероятное чудо – передвижной кинотеатр. В разгромленной больнице тогда натянули простыню на черной, обугленной от взрывов стене, и под стрекот аппарата сотни бойцов на несколько минут позабыли о тяготах войны. Глеб не мог сейчас вспомнить название фильма, но помнил хорошо, что, когда зазвучала песня, ее подхватили сотни голосов. Текст стихотворения они знали наизусть из газеты, слышали много раз в радиоэфире, да и во время атак немцев, когда над головами гремели смертельные взрывы, солдаты и офицеры шептали его, словно молитву. Это была их надежда, никогда не гаснущая, неумирающая, надежда вернуться однажды домой со страшной войны.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: повезло!

«Всем смертям назло, всем смертям назло я вернусь», – Шубин не замечал уже, что в забытьи бессчетно шепчет одну строчку, и она помогает ему держаться онемевшими бесчувственными руками за крошечное плавсредство и плыть в сторону своей земли.

…Генерал Ростов уже третий раз за час закрутил ручку телефона, на другом конце провода дежурный не смог сдержать печальный вздох. Он уже без слов знал, по какой причине снова и снова выходит на связь командир. По всем пограничным постам была разослана срочная телефонограмма: «Сутки открывать стрельбу только в крайнем случае. Границу должен перейти советский разведчик, он может быть переодет в немецкую форму».

Николай Ростов не находил себе места, хотя понимал, что для отчета в Ставке задуманная операция прошла блестяще. Капитан разведки Шубин и его группа выполнила боевую задачу – собрала и передала в кратчайшие сроки сведения о строящемся немецком укреплении. Воздушная атака разнесла на части все, что успели соорудить немцы, а также прибывшую для укрепления позиций технику и войска. Разведгруппа понесла потери, но ее командир, капитан Шубин, должен был уже, по расчетам Ростова, вернуться назад. Но шли часы, а дежурные на всех постах докладывали по-прежнему одно и то же: советский разведчик не обнаружен, не вернулся. Генерал знал по своему опыту, что такие задержки ничего хорошего не сулят, это лишь значит, что его подчиненный погиб во время выполнения последней части задания. Захвачен гестапо или был застрелян на пути к советской территории. Ростов верил, что капитан не дезертировал и не перешел к немцам, уж он-то, опытный командир, по взгляду человека мог мгновенно определить его нутро. И при первой встрече с Шубиным увидел сразу – такой не подведет, выполнит задачу, найдет выход из любой ситуации. Его мысли капитан подтвердил, собрал на большом участке, занятом фашистами, нужные данные, хоть и потерял остальных членов группы. Но неужели разведчик не смог осилить путь назад, после стольких километров на чужой стороне потерял силы? Не мог поверить в это Николай Ростов, поэтому не мог уснуть от беспокойства. Да, у него в подчинении тысячи рядовых, сотни офицеров, и за каждого болит душа, особенно за такого бравого и сообразительного разведчика, для которого, казалось, нет невыполнимых заданий.

Снова и снова выходил Ростов на крыльцо, махал рукой сонному ординарцу, который спал в стоге скошенной травы и сонно ворочался при скрипе досок: лежи, отдыхай. Генерал нащупывал окурок самокрутки, поджигал и втягивал крепкий табачный дым. А сам вглядывался в темноту впереди и мысленно подгонял разведчика: «Ну же, давай, давай, герой, давай, капитан, торопись, возвращайся. Жду я тебя, верю, что вернешься, сможешь обмануть смерть».