Свидетели войны. Жизнь детей при нацистах

Осенью 1946 г. лондонский издатель левого крыла Виктор Голланц отправился в Германию с семинедельным ознакомительным визитом. По пути из Дюссельдорфа в Аахен он проехал через Юлих, небольшой городок с населением 11 000 человек, на 93 % разрушенный в результате бомбардировки 16 ноября 1944 г. В уничтоженном городе все еще проживало, по словам бургомистра, около 7000 человек, но, пробираясь между развалинами, Голланц не мог понять, где все они скрываются. Однако через некоторое время он увидел торчащую из земли печную трубу, а потом заметил пологую тропинку, ведущую к входу в подвал. Подвал состоял из двух крошечных комнат, вмещавших семь человек, – в одной была устроена спальня, вторая предназначалась для всего остального. Ни туалета, ни водопровода в подвале не было. Внутри Голланц обнаружил двух родителей, их взрослых сыновей и двух младших детей. Еще один ребенок играл на улице. Девочка, которая сидела у стола, положив голову на руки, не подняла голову, даже когда фотограф щелкнул вспышкой [14].

В своем путешествии Виктор Голланц видел опухших от голода или, наоборот, страшно исхудавших детей и взрослых в лохмотьях и рваной обуви. Он посещал школы, где в классах было по 70 учеников и ни одного учебника. В больницах, давно исчерпавших последние запасы пенициллина, он стоял у кроватей и разговаривал с умирающими. Еврей и один из первых и самых яростных критиков фашизма, после этого Голланц выступил за примирение и продовольственную помощь Германии, опасаясь, что подобные условия существования могут породить только новый нацизм [15].

В 1946 г. в четырех оккупационных зонах свирепствовал голод, детская смертность в британской зоне составляла 10,7 %, а заболеваемость туберкулезом в британской и американской зонах в три раза превышала уровень 1938 г. Базовый паек в середине 1946 г. повсюду был крайне скудным: 1330 ккал в день в американской зоне, 1083 ккал – в советской, 1050 ккал – в британской и самый низкий – 900 ккал в день – во французской зоне оккупации. Но в действительности, как выяснил корреспондент Manchester Guardian, дневная норма провизии в британской зоне ограничивалась двумя ломтиками хлеба с маргарином, двумя небольшими картофелинами и ложкой бульона с молоком. Размеров официального пайка было явно недостаточно, чтобы поддерживать взрослого человека в течение сколько-нибудь продолжительного времени. Даже миллионы посылок с гуманитарной помощью, начавших прибывать из Северной Америки в 1946 г., в каждой из которых содержалось 40 000 калорий сухих или консервированных продуктов, незначительно повлияли на ситуацию. Несмотря на первые попытки Берзарина[15] наладить поставку продовольствия из Советского Союза, берлинцы вскоре окрестили свои стандартные продуктовые карточки «пропуском на небеса». Перебои или полное отсутствие поставок основных продуктов питания, богатых жирами, минералами и витаминами, означали, что в послевоенной Германии, так же, как в оккупированной немцами Европе во время войны, население было вынуждено выживать в основном на хлебе, картофеле и брюкве. Весной 1947 г. физическое и психологическое состояние населения достигло самых удручающих показателей за весь период оккупации. Предыдущая зима стала одной из самых суровых на памяти местных жителей, ненадолго восстановленное железнодорожное сообщение вскоре снова рухнуло, а хроническая нехватка топлива и продовольствия привела к дальнейшему сокращению пайков. Пока люди изо всех сил старались выжить на 1000 ккал в день, немецкое общество распадалось на самые примитивные нуклеарные ячейки [16].

Уже летом 1945 г. в Германии снова открылись школы, но это принесло мало облегчения. На уроках дети падали в голодные обмороки. Более четверти всех учеников в Бремене не имели положенной униформы, почти четверть не могли посещать школу зимой из-за отсутствия теплой обуви. Опросы в Дармштадте и Берлине показали аналогичную картину. Через некоторое время многие школы были вынуждены снова закрыться из-за отсутствия угля. Другие, как школа Кристы Й. в Пренцлауэр-Берг, переехали в бомбоубежища, спасаясь от ветра, дующего в выбитые окна. Учебный день сократили, чтобы дети могли заниматься посменно, но уже в середине ноября 1945 г. в школах замерзли туалеты. Один десятилетний мальчик из Берлина, соглашаясь со своей учительницей, писал, что они с одноклассниками больше походили на «живую груду щебня». Они не проявляли никакого интереса к учебе, соблюдению порядка и к словам родителей и учителей. Но все изменилось, когда они начали собственноручно расчищать школьное здание и двор от завалов и щебня. С этим занятием, как он писал в школьном сочинении (несомненно, с одобрения учительницы), к ним вернулось чувство осмысленности существования [17].