Святы и прокляты

Анна отшатнулась от крошечного окошечка, карета дёрнулась. Еле живая от ужаса, девочка упала на сиденье, сжавшись в комочек и не зная, ожидать ли ей, что кровник попытается достать её из окна мечом или пробьёт заднюю стенку кареты. В таком положении её и обнаружил через несколько минут хозяин замка «Грех». Удивился, должно быть, что в крохотном окошечке не видно его маленькой гости. Приказал остановиться, и...

Анну трясло, зуб на зуб не попадал. Решив, что к ней возвращается болезнь, граф Манупелло напоил девочку сладким вином из своей фляги, после чего пересел к ней в карету, ласково выспрашивая, не ощущает ли она боли, и похоже ли её состояние на то, что она испытала недавно в замке? Лошадь пришлось привязать вожжами к карете, так как Спрут пожелал закончить прогулку сидя рядом с девочкой. Она же безостановочно плакала, пряча мокрое лицо на груди своего нового покровителя, а потом, когда слёзы закончились, вдруг рассказала ему всё, и о страшном сеньоре Себастьяно Малабранка, и о смерти папы, да и вообще...

Граф тоже приметил невысокого коренастого бородача, который вдруг оказался рядом с ними, но решил, что тот сильно пьян и, должно быть, просто наскочил с разбега на чужую карету. Правда, он не разглядел лица Малабранки, но знал имя и где находятся владения...

Доставив Анну в «Грех», граф Манупелло уверил её, что примет все возможные меры, чтобы кровник не смог даже приблизиться к замку.

— Если наш хозяин убьёт сеньора Малабранку, — Анна сделала знак, отводящий неприятности, — мы сможем сбежать, и никто нас не тронет, — сообщила она Константину приглушённым шёпотом.

— Бежать? — удивился он.

— Теперь я знаю, как отсюда можно сбежать. Я видела, как в замок доставляли бочки с вином и корзины с фруктами и убоиной. Всего один крестьянин с сыном. Сына он оставил за воротами. А телега большущая, крытая. Слуги разобрали привезённое, после чего загрузили её пустыми корзинами, кувшинами и бочонками. В это время крестьянин ходил на кухню, а потом вернулся, взял в руки вожжи и уехал.

— Я понял. — Константин старался обдумать услышанное. — Выходит, не через опасный ров, не через стену, где костей не собрать, а просто в крытой повозке?

— Если крестьяне обнаружат нас за воротами, можно им что-нибудь из вещей подарить или вот, — она показала на украшающий её голову обруч. — Это же золото!

— Крестьяне народ трусливый, — Константина уязвило, что такой прекрасный план побега придумала его младшая сестрёнка.

— Трусливый, но до золота жадный. В случае чего, хозяин телеги ведь может сделать вид, будто бы не видел, как мы забирались в его колымагу. Отошёл, как сегодня, стаканчик пропустить да с кухаркой поболтать, а мы и...

В этот момент к ним подошёл Фогельвейде, и сестра прижала палец к губам.

— Без тебя, маленькая принцесса, мы сегодня начали рассказ о том, как Фридрих готовился к Пятому крестовому походу, к тому самому, в котором он без боя завоевал Иерусалим. Об этом подвиге уже рассказывал сеньор Франц.

Анна кивнула, стараясь скрыть свои чувства. На самом деле, живущая с самого рождения среди легенд о золотоволосом короле, теперь она нисколько не тяготилась вынужденным заточением, скорее наоборот. Многое из того, о чём говорили дома, только за стенами «Греха» начало раскрываться перед ней в истинном свете. Что же до побега, так ведь это так интересно, обмануть самого Спрута, и...

Сердце её сжалось, она предложила свободу брату и не подумала об остальных участниках этого дела. Конечно, его сиятельство не накажет за их побег оставшихся, но, скорее всего, они уже не будут иметь той свободы передвижения по замку, не смогут есть и пить сколько влезет. В то время как она с Константином станут наслаждаться свободой! А что ждёт их на этой самой свободе?

Вдруг ей сделалось по-настоящему страшно, потому что, даже если граф Манупелло расквитается с их кровником, у того немаленькая семья. Возможно, есть и дальние родственники, о которых ей неизвестно, в то время как те могут знать их с братом. Анна припомнила, что даже сегодня на площади, возле сеньора Малабранка, толклось двое крепких ребят, одного он даже отпихнул, пытаясь достичь Анны. Эти люди могли оказаться его слугами и, скорее всего, удивившись перемене в их господине, заметили, к кому тот метнулся.

Потом она вспомнила, что его сиятельство увёз её в карете с гербом, и ей сделалось и вовсе страшно. Каждый в городе знает, чей это герб, чей замок. Что же до возможности прокрасться в «Грех»... А что если тот же план с телегой придёт в голову жаждущему мести кровнику?.. Анна побледнела и вдруг ни с того ни с сего села прямо на пол.

Однорукий трубадур попытался поднять её, но у него ничего не получилось. Лицо девочки сделалось серым, глаза потухли. Константин, присев перед сестрой, тряс её за плечи, но та не слышала его призывов, никак не реагируя и, кажется, даже перестав дышать.