Святослав Загорский. Закон Севера

Ольга выковыривала несуществующую грязь из перстня, взгляд блуждал где угодно, но только не останавливался на муже, что вернулся с охоты и наслаждался добычей, от которой соблазнительно пахло. Хоть живот княгини урчал от голода, а во рту скопилась слюна, женщина старательно избегала мыслей о еде. Особенно о еде из рук этого плебея.

Осень, что позолотила листья в лесу, принесла хороший урожай краю Чубанскому, и Ольга устала, отдавая распоряжения да проверяя, как заготавливают в зиму еду на хранение, как заквасили капусту, как и сколько наварили варенья, сколько муки да хватит ли её до следующего года.

Как обычно, княгиня была раздражена, а ещё брюхата. Брюхата от человека, который убил её отца. Но ничего, родит наследника, а потом… Она улыбнулась, представляя, как будет умирать Ладимир от яда. Представляя, как будет корчиться в муках…

– Ольга? – позвал Ладимир.

– Да, князь? – Последнее слово она произносила таким тоном, что у Ладимира перехватывало дыхание и становилось противно, словно он извалялся в грязи. Хотя отчего не извалялся? Та грязь, что осела у него в душе, все чаще и чаще наполняла невыносимой тоской, и он чувствовал себя виноватым.

Как мог старался загладить боль, что причинил Ольге. Старался стереть из её памяти ту бесконечную ночь. Старался объяснить, что оба стали заложниками обстоятельств и каждый был по-своему прав… Так он оправдывал себя.

Но каждому терпению приходит конец: и от нежелания княжны исполнять супружеский долг, и от вечного презрения, и от того, что все приходилось с женой делать через силу да по принуждению. Каждым словом, каждым жестом она обвиняла. Ладимир устал. Он смотрел женщину, что вопросительно изогнула бровь.

– Мне надобно отлучиться. – А сам понимал: ей все равно, даже, наоборот, хорошо станет, если князь уберётся из её дома. В подтверждение его догадки Ольга ответила:

– Хорошо.

– И все?

К первой поднятой брови присоседилась вторая, тонкая и сухая, как вся княгиня.

– Даже не спросишь куда? Надолго ли?

– Мне нехорошо. – Ольга встала из-за стола и направилась к выходу из светлицы.

– Я тебя не отпускал! – Ладимир сам от себя не ожидал того рыка, что против воли вырвался наружу.

Ольга замерла в дверях. Князь разжал кулаки, непроизвольно сжавшиеся от напряжения. «Медведь» вдохнул и выдохнул, потом насколько возможно спокойно произнес:

– Мы оба в этом, неужели ты не можешь… Не можешь быть…Нежнее?

– Я могу идти?

До оглушённого своим неуместным признанием Ладимира не сразу зашёл смысл вопроса супруги. Усмехнулся, скорее, себе.

– Иди.

Ольга в ярости ходила по покоям. Как смеет этот кузнец её разуму учить? Как смеет вообще что-то ей говорить? Взяла маленькую пудреницу, замахнулась да бросила на пол и тут же пожалела, потому как это был подарок отца. Упала на пол над разбитой коробочкой да белым порошком, безвозвратно рассыпанным по половицам. Всхлипнула и тут же испуганно вскочила. Не сразу поняла, что на пороге стоял муж. Наблюдал за метанием по горнице. Замерла от осознания того, что её застали врасплох. Отвернулась от Ладимира, вцепившись в дубовый стол.

– А ты, оказывается, не такая бесчувственная, жёнушка… – усмехнулся «медведь», тихо подкрадываясь сзади да шевеля дыханием разобранные ко сну локоны княгини. Лёгкая сорочка очерчивала тонкие формы, и Ладимиру этот вид был по нраву, хоть и понимал он, что не любит его жена.

Князь провёл руками по бёдрам. Княгиня дёрнулась в сторону, но он не дал уйти, положил руки на живот Ольги.

– Ты сама подумай, мы с тобой вместе, – Чубанский снова погладил живот, – или ребёнка ты тоже ненавидишь?

Ольга зло развернулась, но смолчала, яростно разглядывая князя.

– А теперь представь, что родила, положим, ты сына, – он опустился на одно колено, задирая край ночной рубашки. Ольга резко выдохнула, потому как что-то стало в ней самой меняться да менять безвозвратно, заставляя желать с нетерпением того, что проделывал с ней навязанный муж. – А дальше что? Ну, положим, помру я. Так скажи, сколько желающих ворвётся, чтобы тебя сделать невольницей нового князя? А после рождения ещё одного ребёнка тебя же саму в монастырь? Думаешь, князь Московский позволит тебе свободной стать при моем сыне? Али Загорский под боком врага нового заиметь?

Ладимир тем временем закинул ногу княгини на себя.

– Запомни, Ольга, ты моя, а я твой. – Он продолжал ласкать жену, заставляя ту вскрикивать. – Я хороший муж, Ольга. Попробуй и ты стать хорошей женой, и только от тебя будет зависеть, в каком огне нам гореть: ненависти или страсти.

Ольга хотела что-то возразить, отбросить руки прочь, не смогла, а может, не захотела, лишь старательно делая вид, что ей все равно. Не смогла совладать. Муж целовал ее в срамное место, да так, что напрочь унесло все здравые мысли. Вскликивала она, когда муж брал ее то губами, то руками, то собой, брал неустанно, шептал ласковые слова. И первый в жизни пик радости вскричала княгиня, срывая голос, имя Ладимира.