Свадебный марш

— А очень красивые, — сказала Жозя, кивая головой в сторону Умпы и Татьяны Рысь, — не женятся, а только женихаются.

— Почему не женятся? — спросил папа.

— Потому что красота — это власть, а власть в семье бывает одна, двоевластия в семье не бывает.

Говоря эти слова, Наташа внимательно посмотрела на папу, как бы давая понять ему, что мамина красота и есть одна-единственная власть в нашем доме.

Папа слабо запротестовал:

— Глупости! Что это за теория! Кто это тебе сказал?

— Это сказал наш балетмейстер, — ответила Наташа с такой гордостью за балетмейстера, как будто это она сама придумала.

За такие слова я готов был сейчас просто расцеловать Наташу вместе с ее балетмейстером. Действительно, это удивительно верное наблюдение. И как это мне самому не пришло в голову, я ведь тоже в последнее время все об этом думаю. И на улицах Москвы стал обращать внимание не только на девочек, но и на женщин и никогда не видел, чтоб на улице вместе шли, как муж и жена ходят, красивый мужчина и женщина. То есть красивые пары попадались, конечно, но, вероятно, это были не муж и жена. И Юла за Эдуарда тоже никогда не выйдет замуж. Они же оба красивые, что ж, они поженятся, а потом всю жизнь будут между собой за власть драться? Я же совсем другое дело. Я некрасивый, то есть не такой красивый, как Юла. Со мной ей и выяснять не надо, кто у нас в семье будет царь! Юлка — царь, а я все остальное! А если Юла царь, то она, безусловно, на некоторое время может меня лишить своей монаршей властью своего расположения.

А старика того, что в электричке позавчера про красивых говорил, что у них вместо сердца свекла с крысиным хвостом, мы с тем отличным майором изобьем, если еще раз встретится.

«А что ты про красивых-то знаешь, — сказал этот майор. — Ты был хоть с одной знаком? Разболтался! Я вот в сорок пятом после войны с Японией в Порт-Артуре на русском кладбище побывал. Смотрю, могила какого-то русского штабс-капитана. Огромный чугунный крест. Крест как крест, а посмотрел на угол плиты — и вижу, на граните надпись выцарапана: «Милый, я дошла до тебя. Мария…» А он здесь вслух про какие-то овощи распространяется… Старый…» После «старый» майор больше ничего не сказал, но я понял, что он хотел сказать.

— Бон-Иван, — сказала Жозя, — а вы что думаете об этом?

— Я думаю вот что… Я поднимаю тост за женщин, поднимающих высоко флаг любви!.. Правда, некоторые женщины поднимают этот флаг так высоко, что его вообще становится не видно. Я пью за женщин! За флаг! И за чувство меры!..

— А я предлагаю выпить, — вдруг сказала мама, — за моего Федора, за него давно уже никто не пьет… Я предлагаю выпить за его скромную работу. Мой Федя со временем стал удивительно скромным, как и его работа. Когда-то во всех компаниях только за него и пили, а теперь вот перестали.

— Спасибо, Маша! — сказал папа. — А я поднимаю тост за тех, кто сидит за этим столом… За верных друзей!.. И давайте вообще не расставаться!.. Давайте купим вскладчину одну большую дачу и будем жить все вместе… И еще жаль, что нас мало. В юности не было квартир, денег не было, а дружили, встречались каждый день. А теперь попрятались по дачам, по квартирам. Конечно, у нас много друг перед другом ошибок, обид, но как мне хочется, чтобы мы попросили друг у друга прощенья и…

— Ты, Федор, — сказала мама недобрым голосом, — не можешь говорить, как нам будет хорошо, ты можешь говорить только, как тебе будет хорошо. А насчет не расставаться… Действительно, — подхватила мама, — как это прекрасно, когда люди не расстаются друг с другом… А особенно хорошо, когда человек не расстается с самим собой (при этом мама посмотрела на папу). Проведем и вправду сегодня весь вечер вместе.

— Как это и вправду вместе? — переспросил отец, бледнея.

— Ну, вправду, — это значит не в кривду, — пояснила мама. — Почему бы нам всем не пойти сегодня вечером на твой концерт, — сказала мама. — Ведь у тебя сегодня афишный концерт?.. Я как раз и билеты купила. Проходила мимо зала Чайковского и на всех купила билеты…

— Мама, ты прелесть! — крикнула Ташка. — Я столько раз вам предлагала! Ни разу не побывать на папином концерте — это безобразие! За папин концерт.

Папа побледнел еще больше и почему-то переглянулся с Бон-Иваном.

— Однажды я работал в провинции — сказал Бон-Иван, — и там, когда театр не делал сборы то звонили в воинскую подшефную часть и полк солдат занимал театр. Эти солдаты называли себя театральнообязанными… Поэтому я вас всех приглашаю в цирк.

— Спасибо, Ваня, я знаю, что вы настоящий друг, настоящий спасательный круг… Спасательный друг, — добавила мама. — Только не надо быть все время спасательным… Это несправедливо по отношению к другим… Ты, я вижу, почему-то не хочешь, чтобы мы пошли на твой концерт? — спросила мать отца (он ничего не ответил). — А ты знаешь, почему ты не хочешь, чтобы мы пошли на твой концерт? Потому что тебя уволили с работы… Потому что ты не работаешь в оркестре народных инструментов…

Отец продолжал молчать.