Свадьба собаки на сене

Кухня была большой и темной – Мила поняла, что все дело в темном дереве, которое здесь было повсюду: панели на стенах, пол, темная мебель, высокие посудные шкафы. Окно, как и везде, было без занавесок. «Что у них за манера – жить у всех на виду!» – подумала Мила. Она всегда считала, что окна – это украшение комнаты только в том случае, если они оформлены, то есть если на них висят занавески.

На кухне она просмотрела все шкафы – тут была посуда, красивое стекло и другие предметы сервировки: солонки, соусники, перечницы. На отдельной полке стояли старинные кофемолки. Мила взяла одну и прокрутила ручку. Из кофемолки донесся мелодичный звук – словно маленькая шарманка выводит жалостливую мелодию. «Неужели и это надо продать?! Может, взять в Москву?! Ведь такая прелесть!» Мила осторожно отставила кофемолку в сторону. Выдвинув ящик комода, она обнаружила скатерти. Она брала в руки тяжелое полотно, перебирала строго вышитые квадраты салфеток, накидки на чайники, вязаные и плетеные подставки под кофейники. Запасы столового текстиля были огромны – Мила даже удивилась, что этим всем владел мужчина.

Она окинула взглядом кухню, которая, видимо, иногда служила и столовой.

«Сколько же человеку всего надо! Или ему так кажется? Кажется, что надо купить, приобрести, найти. А потом все это, невостребованное, хранится где-то в шкафах и обнаруживается, когда уже человека нет. Грустно. Но дело даже не в том, что на приобретение и хранение этого потребовались деньги и место. Самое ужасное, что никто не узнает, как и почему это было куплено – с каким настроением, кто был рядом в этот момент. Никто никогда не узнает, по каким причинам это хранилось и какие воспоминания с этим связаны. Вещи не умеют разговаривать, что бы там ни писали в книжках. Можно только домыслить и пожалеть, что не знаешь всей правды!» Мила вдруг пожалела этого неизвестного ей Вадима Сорокко. Он уходил, оставляя все на своих местах, и скорее всего сожалел, что нет рядом человека, которому можно было рассказать историю этих вещей.

Мила еще раз обошла весь дом, еще раз почти по-стариковски вздохнула о неуемности человеческого стремления к накоплению, о множестве вещей, более живучих, нежели люди. Внезапно она вспомнила свою квартиру, в которую с таким тщанием несла всякую ерунду, вроде искусственных цветов и мягких игрушек. Она вспомнила бессчетное количество чашек, салфеток и прочей ерунды, скопившейся в ее шкафах. «Приеду – все раздам, подарю, выброшу! – подумала Мила. – Не буду ничего копить». И ерунду покупать больше не буду. Только красивые и нужные вещи!» Она сама не заметила, как «наступила на ногу» своей собственной логике.

Большие часы в гостиной пробили два часа пополудни. Мила спохватилась и раскрыла папки. «Работать я буду здесь. Я – гость, мое место в гостиной». Мила чувствовала себя неуютно, почти неловко – ей невольно придется копаться в жизни этого человека.

По всей видимости, Вадим Сорокко был очень аккуратным. Об этом свидетельствовал не только порядок среди личных вещей, но и то, как были описаны предметы. Своей рукой он начертил всю таблицу, где были указаны точные характеристики, приблизительная стоимость и рекомендации, где или кому продать, кто претендует на вещь. Мила начала с предметов больших, серьезных: с картин, скульптур – их было немного. Потом она перешла к книгам и фотографиям. Далее последовали фарфоровые статуэтки и вазы, посуда, подсвечники, пепельницы. Мила почти бегом прошлась по обширному списку – Сорокко был педантичен, и сейчас это очень облегчило ей работу. Через три часа Мила подняла голову. Большую часть работы она сделала. Она просмотрела почти все, что Сорокко рекомендовал продать. «Он как будто все знал. Он словно предвидел, что Варваре Петровне нужны деньги. Хотя что тут мудреного – она одинока, пенсия маленькая…» Мила встала, походила по комнате. Потом сняла жакет, подвернула рукава блузки и принялась за работу. «Сейчас я соберу все простые, самые недорогие вещи: кухонную утварь, старую посуду, щетки, все старое, что вряд ли можно будет продать. Сложу в коробки, и завтра пусть их отправят на «старческий аукцион». Мила удивилась, что нелепым и не очень красивым названием именовали аукционы наследств.

– Там распродают дешевые простые вещи. И покупают их чаще всего или старики, или, наоборот, молодые, – сказал ей Лойк.

– Почему именно они? – спросила Мила.

– Это очень дешевые аукционы. У одних уже нет денег, у других еще нет денег.

– Логично, – согласилась Мила. – Разумно. Экономно.

– Экономия – это часть жизни. Мы все так живем.

Укладывая в коробки бытовую мелочь, Мила все время вспоминала слова нотариуса – предметы, которыми пользовался господин Сорокко, были старенькими, но очень опрятными и в хорошем состоянии. Словно хозяин готовил их ко «второй жизни».

К концу дня коробки уже стояли на черно-белом полу в прихожей с тем, чтобы рано утром их отвезли на аукцион, незамедлительно будет дано объявление в газетах. Это тоже городская традиция.