Свадьба собаки на сене

Стулья расставили в гостиной, сдвинув мебель к стенам. Оказалось, что места предостаточно и человек двадцать здесь поместится совершенно свободно. Мила прошла к столу, который приготовили для нее, еще раз перечитала список предметов, а потом подняла глаза на собравшихся в комнате людей. Она только сейчас обнаружила, что большинство сидящих перед ней – дамы. Возраст их колебался от сорока пяти до семидесяти. Все они были очень нарядно, но сдержанно одеты. Исключение составляла дама с зеленым попугайчиком в волосах. Мила со своего места силилась разглядеть: попугайчик – это заколка или вид шляпки?

Мила подняла руку, привлекая внимание, и произнесла по-русски:

– Если вы не возражаете, аукцион начнем через минут двадцать, когда подойдут опоздавшие.

Татьяна перевела, а когда собравшиеся зашумели, тихо спросила у Милы:

– А кто опаздывает? Вы кого-то специально ждете?

– Никого не жду, потому что никого вообще не знаю, – шепнула в ответ Мила, – просто мне надо собраться с духом.

– А, – кивнула переводчица, – собирайтесь. Эти дамы никуда не спешат. Им только в удовольствие побыть здесь.

– Почему?

– Они все, по-моему, были влюблены в Сорокко.

– Думаете?

– Уверена. Посмотрите на них – они же ревнуют друг друга даже к нему мертвому. Они сидят – каждая сама по себе. Одеты словно на ярмарке невест. И это все, чтобы доказать, что одна из них – самая лучшая. И что именно у нее были особенные отношения с покойным.

– Господи, как вы это все заметили и поняли! – прошептала Мила.

– Ну, сто процентов гарантии не дам, но что-то мне подсказывает, что этот ваш Сорокко умел кружить голову дамам.

– Вы его видели когда-нибудь?

– Да, конечно. И не один раз. Как-то случайно в гостях. И на выставках, и просто сталкивались в ресторане или кафе. Потом, здесь у эмигрантов много поводов и причин, чтобы встретиться. Хотя бы та же политика и события в стране, из которой уехали. Здесь многого не надо, чтобы завязалась беседа. Все, так или иначе, скучают, тоскуют.

– Почему же не возвращаются? Если есть эта тоска.

– Видите ли, сниматься с места тяжело. По многим причина – и страх, и возраст, и привычки.

– Но сюда же приехали? Когда-то однажды уже снялись? – Мила пожала плечами.

– Человек – не перекати-поле. Ему иногда хватает одного раза. И еще – здесь комфортная, уютная жизнь со своими безусловными прелестями. И это надо принять во внимание.

– Неужели только из-за этого?

– Послушайте, не уподобляйтесь моралистам, которые в этих случаях сразу же говорят: «Ради колбасы родину бросили». Эта глупость рождена в головах тех, кто не нашел смелости поменять свою жизнь, у кого не было в жизни слома, в результате которого пришлось покинуть родные места. Это обвинение бросают неуверенные и зашуганные люди. Из-за лени они не выучили другой язык, не сделали над собой усилие, чтобы проникнуть в чужую культуру. Им не хочется делать то, что остальной мир делает уже довольно давно и совершенно спокойно. Ну и наконец, эту фразу обычно говорит тот, кто сам мало что знает и понимает о жизни в другой стране, но обожает цитировать воспоминания эмигрантов начала двадцатого века. Они часто забывают, что эти самые воспоминания, письма, дневники писались под влиянием минуты, в момент неудачи. Очень редко, когда обращаются к бумаге в час триумфа и радости. Тогда имеют дело с друзьями. Да и то поколение, на которое так любят ссылаться моралисты, было сломлено не иммиграцией как таковой, а тем, что происходило с родиной.

Мила с интересом посмотрела на переводчицу. С ходу, с первого взгляда, она занесла ее в разряд легкомысленных невест, которые искали счастья в браке с иностранцем. Но оказалось, что эта женщина умна и наблюдательна.

– Я знаю, о чем говорю. Поверьте мне. Здесь, в Амстердаме, круг русских не так велик, и рано или поздно люди встречаются. Самое интересное, что общий язык в силу обстоятельств находят даже те, кто на родине друг другу слова бы не сказал. Просто не было бы общих тем. А здесь становятся лучшими друзьям. И это хорошо – многое о людях узнаешь.

– У Сорокко были близкие друзья?

– Как говорят, это именно тот человек, который забрал библиотеку. Хотя, знаете, по моим наблюдениям, Сорокко всегда был особенным. Я не знаю, как это правильно сказать, и не знаю, как это сформулировать. Но он был другим, а женщины это всегда чувствуют.