Суррогат мечты

Час спустя, уже заметно посвежевший и походящий на более или менее приличного человека, Иван вышел из подъезда, быстро огляделся и не спеша зашагал по улице. Через плечо, оттягивая его, болталась большая спортивная сумка, хлопая нашитым сверху карманом по боку ходока. Хоть и еще стояло утро, народ почему-то повыползал из своих жилищ. Вряд-ли он радовался зарождающемуся летнему дню. На лицах прохожих читалось нешуточное беспокойство. Иван удивленно вертел головой и решительно ничего не понимал: телевизора у него не имелось, газет не читал, а спрашивать у первого же встречного о причинах странного волнения не хотелось — чересчур подозрительно.

Военных стало еще больше. Постоянно попадались тяжелые грузовики, из кузовов выглядывали сидящие там вооруженные солдаты. Над головой то и дело месили пропитанный рассеивающимся туманом воздух вертолеты, рычали двигатели. А когда по уже лишенной асфальта и посыпанной гравием окраинной улице проползла, сотрясая землю и плюясь жирной копотью, колонна танков, Иван и вовсе оробел. У вояк затевалось нечто грандиозное. Сюда была уже стянута крупная ударная группировка, даже если не брать во внимание и так стоящий буквально в паре километров от Города гарнизон войск коалиции. Но его многократно усилили. Зачем?!

Иван оглянулся. Творилось нечто вовсе невообразимое. Уродуя асфальт траками широких гусениц, прямо на него ползла вереница тяжелых военных тягачей. Плоские, приземистые машины буквально вминались в землю. В домах дребезжали стекла. От рева, гула и грохота аж закладывало уши. К фаркопам машин были прицеплены артиллерийские орудия. Насколько Иван мог понимать в силу своих познаний в военной технике, дальнобойные пушки. Ну и дела! Артиллерия-то тут зачем? Иван отскочил к стене ближайшего дома, двухэтажного деревянного барака, и инстинктивно вжался спиной в деревянную обналичку. Ему было страшно от этого невообразимого, невиданного доселе в Городке обилия вооруженных людей, грозных, дышащих разогретой смазкой, солярой, сталью и смертью машин, грохота, рева, гула и предчувствия чего-то страшного, неотвратимо надвигающегося все ближе и ближе.

Иван прошел еще немного по улице, и она вывела его на большой пустырь. Это была окраина Городка. На пустыре, за стадионом и большим, заросшим крапивой и полынью оврагом находились выселки, целый сектор деревянных домов и бараков. Туда и держал путь Иван. Там, в одном из добротных домов жил скупщик разнообразных находок ходоков, деятель по прозвищу Гусь. У него водилось большое хозяйство, небольшой пункт приема металлолома и цветмета, на котором он в свое время, когда ходоки только начали шастать в девяностые годы в относительно безопасную еще зону отчуждения, наварил неплохой куш. Народ знал Гуся, и ему волокли все, начиная от алюминиевых сковородок и кастрюль до титана, меди, нержавейки и прочих ценностей. Гусь все проверял дозиметром, и если уровень фона не превышал допустимого (по его личным меркам), то принесенное стаскивалось в большой сарай со стенами, обитыми листами свинца и армированной резины. Шли годы, Гусь стал кем-то вроде местного полукриминального авторитета, своего рода деревенским князьком. Он взял «под крышу» окрестные киоски, магазинчики, автомойки и даже агентство ритуальных услуг. Злые языки говорили, будто он сделал это из добрых побуждений, чтобы там занимались его усопшими раньше времени конкурентами. А когда грянул Второй Взрыв, Гусь, установив нужные связи и моментально разобравшись, что к чему, взялся за скупку разных интересных вещиц, приносимых ходоками.

Вещицы эти зачастую обладали странными и подчас откровенно опасными свойствами. К примеру, кусок спрессованной земли с вкраплениями чего-то красного был весьма радиоактивен, но в момент останавливал кровь и буквально за полчаса затягивал средних размеров рану. Небольшой кристалл неправильной формы вызывал жжение и неприятный зуд, если к нему прикоснуться, зато, будучи запиханным в рюкзак, «съедал» неведомым образом добрых килограмм десять веса. Угольно-черная овальная гладкая лепешка, если ее с силой бросить на землю, взрывалась, как ручная граната, а решись ее кто-нибудь медленно нагревать в костре, то могла гореть всю ночь, давая тепло не хуже кубометра дров, причем хватало ее на три-четыре костра. Главное — распалить хоть небольшой костерок, а дальше все пойдет как надо. Сияющий, ледяной на ощупь шар величиной с голову ребенка способен был в разы повышать выносливость организма, сунув его за пазуху, можно было бежать хоть весь день и не устать при этом. Правда, в таком режиме организм и требовал пищи и воды, как сумасшедший.