Суррогат

– Э нет, мой хороший. Давай разбираться дальше. Так вот, зависли эти наши «ракеты» и не знают, что делать? А ведь они должны быть нейтрализованы. У них нет программы на самоуничтожение, в противном случае это была бы глупость. Организм-то не знал, что мы такие умные, что учились в институтах и захотим ему «помочь». Такой «помощи» он, конечно, никак не мог ожидать! Так вот, зависли эти наши «ракеты» и не знают, что делать. А мозг их «спрашивает»: «Ну, что там у вас такое?», – а они ему в ответ: «А мы тут ни при чем, сюда пришла какая-то антижизнь и все наше “поела”! Что делать – не знаем!» Ну, что делать, что делать? А вот что! Организм начинает считывать «свояка», все эти антитела – ракеты, которые не нейтрализованы. Но это уже двойная, если не тройная нагрузка. Он ведь знает все вирусы и микробы, его окружающие, но чтобы его вынудили «искать» родное антитело – это скверно. Найдя их, каждого просчитав, синтезирует и выпускает на них еще антитела, то есть на первичные выпускает вторичные, чтобы все сразу нейтрализовать. Но этот процесс опять может повысить температуру. И тогда снова прибегают к «медвежьей услуге» медиков. И опять то же самое. Только у организма в этом случае возникает своего рода «паника» – лекарственная аллергия! Ну, так сколько он может терпеть наши эти «знания», он работает, а мы ему не даем этого делать. Ну раз, ну два, ну три, но до бесконечности это не может продолжаться. Организм тогда понимает, что есть меры и «поумнее», ну а он, значит, «дурак». Он же в институтах не учился! Да берет, в конце-то концов, и отключает иммунитет! А зачем бить самого себя?! Человека выписывают в это время из больницы. Медики сделали свое «умное дело», убрали температуру. «Герои!», не правда ли, Остерн?

Остерн молчал. Ему нечего было возразить.

– А теперь поехали дальше! – и Лия продолжила: – Этот бедолага больной при выписке из больницы крайне жалок! Бледный как мел, головокружение, тошнота. Еще бы, отключен иммунитет, нанесен страшный удар по организму. Но медики ему говорят, что это, мол, последствия высокой температуры. Это ж надо докатиться до такого вранья! Но это их дело. А что же наш организм? Вот посмотрите, Остерн, две муравьиные кучи. Возьмите одного муравья из одной кучи и бросьте его в другую муравьиную кучу. Что произойдет? Да те муравьи его съедят. Нет, это не каннибализм, это борьба за территорию! Так же и наш организм. Он состоит как бы из двух половинок. Генетическая и иммунная. Я всегда была против того, чтобы «трогали» иммунную систему, а вот с генетической играйте как хотите, иммунную не трогайте. Так вот, нет такого понятия, как генетическая защита, есть понятие генетического кода, а вот защита – это уже иммунная. В процессе метаболизма иногда может произойти в генах сбой, попросту происходит ошибка, и вот тогда рождается некий мутант. Когда он только родился, то это ладно, но ведь он начинает расти и заявляет о себе. В этот момент так называемый хелпер, что значит «вспомогательный элемент иммунной системы», проходя мимо и считывая все клетки, подходит к нему и, убедившись, что перед ним «чужой», дает команду макрофагу, который и уничтожает этого мутанта. А теперь представьте себе, что вот так родился некий «мутант», а иммунитет отключен. Что он будет делать? – Лия вопросительно посмотрела на Остерна.

– Ну, как что, наверное, расти, – неуверенно ответил Остерн и так же неуверенно посмотрел на Лию.

– Правильно, – продолжила Лия. – Посмотрит так по сторонам, поди плохо! Некому его обнаружить! Иммунитет-то отключен! А чем отключен? Правильно, мой дорогой, антибиотиком! Начнет расти! А когда его много станет, как он тогда называется?! – Лия буквально пронзала Остерна взглядом. Остерн замялся.

– Ну, смелее! – чуть не выкрикнула Лия. – Ну, метастазы! – и таинственно тихо, чуть ли не с шипением в горле добавила: – Ну! Кто вам рак устроил?! Медики! Кто? Наука! Да Вы сами!

Лия замолчала. Остерн не знал, что сказать.

– Ну а как же эпидемии? – тихо спросил он.

– А вы бы когда пожили в средневековье, то все бы поняли. Когда кругом нечистоты, тогда жизнь готовит вот такие подарки, – тихо ответила Лия.

– А как же войны? Антибиотики тогда очень помогли, – сказал Остерн.

– Да, конечно. Здесь виноват стресс. Он как бы тормозил иммунитет, но не отключал, тогда антибиотики сыграли свою роль. Но когда все стало как прежде, стресс ушел, то антибиотик должен был отдать место теперь уже иммунитету, – ответила Лия.

– А что же тогда простуда? Получается, что ее вовсе нет! Или мы назвали некий процесс так, как нам удобно? – Остерн внимательно смотрел на Лию.