Суп, второе и компот

Да, в северном городке было холодно и голодно по меркам бабушкиного села. Там женщины никогда не пекли сладкие булочки или пироги. Не знаю почему. Мама, когда я спрашивала, пожимала плечами – ее этот вопрос никогда не заботил. Не было традиции печь домашние торты, пирожные. Сейчас, вспоминая, я думаю, что дело в молоке. Муки было в избытке, сахара тоже. Правда, он был не белым, а желтым и крупным, как и макароны – все макароны имели серый цвет. Мама до сих пор говорит: «Ну не серыми же макаронами питаться», имея в виду, что конец света еще не наступил. Молоко я помню только в виде порошка. Оно называлось «сухое молоко». Никаких пакетов или треугольников с пастеризованным молоком в магазине вообще не бывало. Сухое молоко дети ели ложками. Оно было чуть сладковатым, противным и безвкусным. Но если затолкать в рот целую ложку и подержать, можно было почувствовать вкус. Сухое молоко считалось лакомством. Как и детское питание «Малыш», от изобилия которого, надо признать, полки ломились. К нему меня пристрастил Колька. У него родился младший брат, чему он был, с одной стороны, совсем не рад, а с другой – очень даже. Колька таскал у младшего брата детское питание и ел его ничем не разбавленным, то есть в сухом виде. Мы сидели в комнате и ложками ели из одной пачки. Колька признался, что хочет работать на буровой, как его отец. А я говорила, что хочу вернуться к бабушке в деревню. Рассказывала про черешню и вишню, халву, хворост, петушки на палочке, а Колька – про то, что на Большую землю мало кто возвращается. Все хотят, мечтают, но остаются здесь. А он не хочет. Отец обещал его после восьмого класса учеником взять на буровую – и свобода, и деньги. Колька говорил, что обязательно женится на Лариске, моей однокласснице. Она учила меня премудростям – делать стойкий начес на пиве и посыпать волосы серебрянкой – краской для батарей, которая придавала начесу неповторимое сияние. Лариска ходила в настоящей дубленке и кожаных перчатках, которые ей перепали от старшей сестры, а не в шубе из чебурашки и вязаных варежках на три размера больше. Она мечтала работать на местном телевидении, зачитывать поздравления горожанам и объявлять музыкальную композицию.

На детском питании я стала быстро набирать вес. Мама радовалась. Тетя Марина приписывала мои лишние килограммы целебному свойству своей подливы.

С тех пор я ни разу в жизни не видела сухого молока в пачках, как и ту томатную пасту в жестяных банках, которую так восхваляла тетя Марина.

Конечно, все было не так плохо. Хорошие воспоминания тоже остались. И все они связаны с праздниками – Новым годом, Восьмым марта и Днем города. По легенде, некий большой начальник пролетал на вертолете над тайгой, увидел, как полыхают газовые факелы, понял, что их сияние сравнимо по красоте с северным, и ткнул пальцем в иллюминатор вертолета. Мол, здесь надо построить город, а улицы в нем назвать в честь чего-то солнечного и прекрасного. Так в нашем городке появились улицы Солнечная, Радужная, Южная и Морская. Мы жили на Солнечной, где солнце никогда не появлялось, даже летом.

Но день основания поселения праздновался бурно, всем городом – в Доме культуры устраивался концерт силами музыкальной школы, танцевального коллектива, хора и кружка художественной самодеятельности. Новый год, то есть два – новый и старый, – отмечали домами и подъездами. Дружно готовили, ели и выходили гулять, кататься с горок.

В эти дни все дети и взрослые вставали рано. Объявлялся общий сбор. В нашем доме за него отвечала тетя Марина. Она же распределяла фронт работ – на одну кухню собирали все мясорубки, которые имелись в доме, и мясо на фарш. На прокрутку тетя Марина ставила мужчин – своего мужа, дядю Гену, и любого чужого, который не успевал сбежать и попадался под руку. Колька стоял на подхвате, когда мужчины выходили на перекур. Мясорубки были ручные, крепящиеся к столу. Старые, но надежные. Мясо – трех видов и разных частей. Тетя Марина настаивала именно на трех видах, включая хоть маленький кусок баранины, в доставке которой были задействованы все возможные ресурсы.

С появлением в городке моей мамы тетя Марина расцвела – мама доставала мясо в большом городе, откуда ей привозили «не рожки да ножки», как говорила тетя Марина, а мякоть, которую даже можно было назвать свежемороженой. Тем не менее прокрутка мяса требовала тяжелых физических усилий. Пока мужчины крутили фарш, женщины чистили лук, много лука. Тетя Марина настаивала – часть пропустить через мясорубку, часть – мелко нарезать. Тогда вкус другой получится, и сока больше.

На кухне соседней квартиры замешивали тесто. Туда соответственно относили муку, яйца, скалки. Ответственной за тесто тетя Марина назначала тетю Наташу. Только у нее тесто получалось тоненькое, но эластичное. Лепилось, как пластилин. Хотя пластилин в тех условиях вовсе не лепился – вставал колом и, сколько ни грей в руках, не отогревался.