Суп, второе и компот

Помню, что Колька прибежал, схватил меня под мышки и начал тянуть в коридор. Было больно.

– Мне больно, – сказала я.

Потом помню, как меня подхватили и выволокли. Потом несли и укладывали. Кто-то кричал, на меня сверху что-то лили и совали под нос какую-то вонючую ватку. Требовали, чтобы я открыла глаза, ответила, понюхала, выпила, приподнялась. Мне хотелось лишь одного – вернуться в глубокий сон и оказаться в бабушкином саду, на раскладушке под вишней. С кошкой, которая уснула на моей груди.

Кольке опять прилетело. Он хотел как лучше: видя, что я уснула, врубил на кухне обогреватель, чтобы я не замерзла, прикрыл меня одеялом. И выложил на обогреватель свои варежки, стоявшие от мороза колом, чтобы побыстрее высохли. Еще и носки аккуратно развесил. Варежки и носки оттаяли, высохли и начали медленно поджариваться, поскольку Колька поставил обогреватель на полную мощность.

Доверенных мне малышей я накормила и развела по домам, так что уснула с чистой совестью. Никто бы меня не нашел, угоревшую на кухне, если бы не вылетели пробки во всем доме. Обогреватель вступил в конфликт с двумя плитками в соседней квартире, на которые поставили воду, чтобы сварить дополнительную порцию пельменей. Детей уложили, но взрослые остались догуливать. Одну электрическую плитку местная сеть еще потянула, а на второй вырубилась. Все кинулись искать причину. Давно ведь договорились – если кто-то включает стиральную машину, в соседней квартире точно нельзя включать даже плойку, чтобы завить волосы. Соседки устанавливали время глажки и варки супа. Вечером – только обогреватели, но не другие средства, требующие электричества. А утром – утюги, плойки, плитки, но не обогреватели.

Тетя Марина успела забросить в кастрюлю порцию пельменей, когда во всем доме погас свет. Она, откровенно говоря, больше переживала за пельмени. В тот же момент на пороге квартиры появилась моя мама со свечкой в руках.

– А Маша где? – спросила мама.

– Это у тебя что? Свечка? – ахнула тетя Марина.

Эту свечку, толстенную, высокую, не свечу, а настоящий факел, маме выдала Варжетхан. «Зачем она мне?» – Мама не собиралась везти ничего лишнего. «Пригодится. Соль, спички ты достанешь. Но иногда бывают нужны и свечи», – туманно заметила Варжетхан.

Где она достала ту свечу, в каком храме? Я, уже взрослая, видела похожие только в Иерусалиме. Их еще везут в качестве сувениров – много маленьких свечей, связанных в одну большую. Интересно, откуда у Варжетхан могла появиться свеча из самого Иерусалима, чуть опаленная, прикоснувшаяся к благодатному огню, сошедшему на Пасху. И почему вдруг мама согласилась ее взять, положила в чемодан и увезла в северный городок, хотя все, с ее точки зрения, ненужное и бессмысленное тут же отправляла в мусорное ведро?

Та свеча в условиях вылетевших пробок позволила обнаружить меня на кухне, где никому в голову не пришло бы меня искать. И спасла от смерти – еще немного, и я бы угорела. Кто-то из женщин не до конца повернул регулятор на газовой плите, так что из одной конфорки потихоньку сочился газ. В сочетании с раскаленным масляным обогревателем, Колькиными вонючими носками и варежками, которые покрылись зажаристой корочкой, – чудо, что я вообще выжила. Опять. За те несколько месяцев, что мы прожили с мамой в городке, я опять не умерла исключительно благодаря ангелам-хранителям, свече, невесть откуда взявшейся, заговорам от всего на свете, которые надо мной произнесла перед отъездом Варжетхан, да так, словно сама в них верила.

Кольку тетя Марина, конечно же, потом убила еще несколько раз – за шашлык из варежек и носков и за убитый обогреватель, который все же сломался, не выдержав многочасовой работы на полной мощности.

Словом, меня нашли и откачали. Кстати, до сих пор помню, как пахнут жареные носки.

Есть такие забытые вещи, предметы из детства. Кеце, который был у моей бабушки. Специальная сковорода для осетинских пирогов, которую я не могла найти много лет. Мантышница из северного городка – ну кто сейчас знает, что это такое? Не говоря уже про формы для лепки пельменей или орешков со сгущенкой – металлических увесистых формочек, в которых выпекали печенье в виде половинки ореха, а потом внутрь закладывали сгущенку. Не магазинную – такой не было, а обычную, в банке, сваренную в кастрюле. Почти на любой кухне, в любой квартире, потолок был со следами пятен. Дети варили сгущенку, которая, естественно, взрывалась в потолок. Но какими вкусными были эти домашние орешки с вареной сгущенкой! Обычно мы съедали отдельно половинки орешков и закусывали сгущенкой прямо из банки. Довести десерт до конечного этапа не хватало мужества. По отдельности точно было вкуснее.