Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

Мне пришлось признать, что Эдит и вправду водит машину неплохо – когда держит скорость в разумных пределах. Как и многое другое, вождение давалось ей безо всякого труда. На дорогу она почти не смотрела, однако пикап катился точно посередине ряда. Она рулила одной рукой, потому что другую сжимал в ладонях я. Порой она поглядывала на заходящее солнце, осыпавшее ее кожу рубиновыми искрами, а иногда на меня – то в глаза, то на наши руки с переплетенными пальцами.

Она нашла какую-то радиостанцию, где крутили старую популярную музыку, и начала подпевать песне, которую я слышал впервые. Как и все в ней, ее голос был идеальным, она пела точно на октаву выше и знала все слова до единого.

– Любишь музыку пятидесятых?

– В пятидесятые годы музыка была неплохой. Гораздо лучше, чем в шестидесятые или семидесятые… бр-р! – она передернулась. – Восьмидесятые – еще куда ни шло.

– А ты скажешь мне когда-нибудь, сколько тебе лет?

Я не знал, не испорчу ли ей настроение этим вопросом, но она лишь улыбнулась.

– А это важно?

– Нет, но я хочу знать о тебе все.

– Интересно, расстроишься ты или нет, – произнесла она так, словно говорила сама с собой, и засмотрелась на солнце. Шли минуты.

– А ты проверь, – наконец предложил я.

Она вздохнула и посмотрела мне в глаза, на время забыв про дорогу. Должно быть, увиденное придало ей смелости. Она повернулась лицом к последним кроваво-красным лучам угасающего солнца и вздохнула.

– Я родилась в Чикаго в 1901 году. – Она умолкла, искоса посматривая на меня. С бесстрастным лицом, ничем не выдавая, что изумлен, я терпеливо ждал продолжения. Слегка улыбнувшись самой себе, она продолжила: – Карин нашла меня в больнице летом 1918 года. Мне было семнадцать, и я умирала от «испанки» – испанского гриппа.

Услышав вырвавшийся у меня возглас, она снова заглянула мне в глаза.

– Я плохо помню, что со мной было – с тех пор прошло немало времени, а человеческая память ненадежна. – После недолгого раздумья она продолжила: – Но помню, каково мне было, когда Карин спасла меня. Это не пустяк, такое не забывается.

– А твои родители?

– К тому времени они уже умерли от той же болезни. Я осталась одна. Поэтому Карин и выбрала меня. В разгар эпидемии никто даже не заметил, что я исчезла.

– А как она… спасла тебя?

Прошло несколько секунд, прежде чем она ответила. Казалось, она с особой тщательностью подбирает слова.

– Это было трудно. Мало кто из нас наделен выдержкой, без которой этой цели не достичь. Впрочем, Карин всегда была самой гуманной, самым участливой из нас… Вряд ли найдется в истории хоть кто-нибудь, кто сравнится с ней, – она помолчала. – А мне было просто очень и очень больно.

По тому, как она сжала челюсти, я понял, что к сказанному она больше ничего не добавит. И решил отложить эти расспросы на потом. Мое любопытство было далеко не праздным. Этот вопрос мне требовалось осмыслить всесторонне, особенно то, что лишь начинало доходить до меня.

Негромкий голос прервал мои мысли:

– Ее побудило одиночество. Вот причина, которой обычно объясняется выбор. В семье Карин я стала первой, хотя вскоре она нашла и Эрнеста. Он упал со скалы. Его отправили прямиком в морг больницы, несмотря на то, что его сердце еще билось.

– Значит, надо быть при смерти, чтобы стать…

– Нет, это все Карин. Она ни за что не поступила бы так с тем, у кого есть хоть какой-то выбор. – Всякий раз, когда Эдит упоминала о своей приемной матери, в ее голосе звучало уважение. – Правда, она говорит, что обычно бывает легче, когда кровь слабая, – она неотрывно смотрела на уже потемневшую дорогу, и мне снова показалось, что тема закрыта.

– А Элинор и Ройал?

– Следующей в нашу семью Карин привела Ройала. В моем присутствии она была осторожна в мыслях, и лишь гораздо позднее я поняла: она надеялась, что Ройал станет для меня тем же, чем Эрнест стал для нее самой, – она закатила глаза. – Но Ройал навсегда остался для меня просто братом. И всего через два года он нашел Элинор. Он охотился – в то время мы находились неподалеку от Аппалачей, – и столкнулся с медведем, который чуть было не прикончил ее. Ройал отнес Элинор к Карин, более чем за сто шестьдесят километров, боясь, что у него самого ничего не получится. Я только теперь начинаю понимать, с каким трудом ему дался этот путь. – Она многозначительно посмотрела на меня, подняла руку, не выпуская моих пальцев, и провела тыльной стороной ладони по моей щеке.

– Но Ройал справился.

– Да. Он увидел в лице Элинор то, что придало ему силы. С тех пор они неразлучны. Иногда они живут отдельно от нас, как супружеская пара. Но чем более молодыми мы выглядим в глазах окружающих, тем дольше нам удается обходиться без постоянных переездов. Форкс показался нам идеальным местом, поэтому всех нас записали в школу, – она засмеялась. – Думаю, через несколько лет нам опять предстоит их свадьба.

– А Джессамин и Арчи?