Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

Я попытался скрыть свою реакцию.

– Глупый ягненок.

Она вздохнула.

– А пума – больная на голову мазохистка.

Долгое время она молча смотрела в сторону леса, а я гадал, о чем она думает.

– Но почему… – начал я и умолк, не зная, как продолжить.

Она повернулась ко мне и улыбнулась, солнце заиграло на ее лице.

– Да?

– Скажи, почему ты убежала от меня – здесь, на поляне?

Ее улыбка погасла.

– Ты знаешь, почему.

– Нет, я о другом: что такого я сделал? Я хочу знать, что я должен делать, чтобы тебе было легче, выяснить, что можно и чего нельзя. Вот это, например, – я провел большим пальцем по ее запястью, – кажется, можно.

– Ничего такого ты не сделал, Бо. Во всем виновата я.

– Но я хочу помочь.

– В таком случае… – она на минуту задумалась. – Просто ты находился слишком близко. Большинство людей инстинктивно сторонится нас, вот я и не ожидала, что ты настолько приблизишься. А еще – запах твоего горла… – она осеклась и присмотрелась ко мне, пытаясь понять, не встревожила ли меня.

– Ясно, – я опустил голову и прижал подбородок к шее, прикрывая ее. – Ну вот, горла не видно.

Эдит усмехнулась.

– Да нет, дело скорее в том, что это было слишком неожиданно.

Она подняла свободную руку и легко приложила ее сбоку к моей шее. Я сидел тихо, понимая, что озноб от ее прикосновения должен был стать естественным предостережением об опасности, и гадая, почему я не чувствую страха. Мной владели совсем другие чувства.

– Видишь? – произнесла она. – Все прекрасно.

Моя кровь бурлила, и я жалел, что не могу приказать ей течь помедленнее: мне казалось, труднее всего Эдит слышать глухой отзвук пульса в моих жилах.

– Мне нравится, – шепнула она и мягко высвободила другую руку. Я безвольно уронил руки на колени. Она бережно провела по моей горящей щеке, потом взяла мое лицо в свои маленькие, прохладные ладошки.

– Не шевелись, – шепотом попросила она.

Меня словно парализовало, когда она вдруг склонилась ко мне и прижалась щекой к моей груди, слушая сердце. Сквозь тонкую рубашку я чувствовал ледяной холод ее кожи. С намеренной медлительностью ее руки прошлись по моим плечам, обвили шею, обняли меня. Я слушал ее ровное и осторожное дыхание, звучащее как будто в такт моему сердцу. Один вдох на три удара, один выдох на следующие три.

У нее вырвался тихий возглас.

Не знаю, сколько мы просидели неподвижно. Может, несколько часов. Постепенно мое сердце угомонилось. Я понимал, что в любой момент ощущения могут стать невыносимыми для Эдит, и тогда моя жизнь оборвется – так быстро, что я, наверное, даже не замечу. И все-таки не боялся. Я не мог думать ни о чем, кроме ее прикосновений.

А потом она разжала объятия и отстранилась – пожалуй, слишком рано. Ее взгляд снова стал умиротворенным.

– В следующий раз будет легче, – довольно объявила она.

– А сейчас тебе было очень трудно?

– Легче, чем мне представлялось. А тебе?

– Было ничего… для меня.

Мы улыбнулись друг другу.

– Вот, – она взяла мою ладонь – свободно, легко, даже не задумываясь, – и приложила ее к своей щеке. – Чувствуешь, как ты меня согрел?

Она и вправду была почти теплой, ее обычно ледяная кожа. Но я лишь мимоходом отметил это – ведь я наконец коснулся ее лица, о чем мечтал почти непрестанно с тех пор, как впервые увидел ее.

– Не шевелись, – шепнул я.

Никто не способен хранить неподвижность лучше вампира. Она закрыла глаза и превратилась в статую.

Двигаясь еще медленнее, чем ранее она, стараясь не сделать ни одного неожиданного движения, я погладил ее по щеке, кончиками пальцев коснулся закрытых сиреневых век, теней во впадинках под глазами. Обвел идеально очерченный нос и очень бережно – безупречные губы. От моих прикосновений они раскрылись, и я ощутил на пальцах ее прохладное дыхание. Хотелось прильнуть к ней, вдохнуть ее запах, но я понимал, что это будет чересчур. Если она способна владеть собой, то и я смогу, пусть и в меньшей степени.

Каждое мое движение было нарочито медленным, чтобы Эдит успевала предвидеть его заранее. Я провел ладонями по обеим сторонам ее стройной шеи, остановил руки на ее плечах, обвел большими пальцами изгиб немыслимо хрупких ключиц.

Во многих отношениях она оказалась гораздо сильнее меня. Я утратил власть над собственными руками, едва они соскользнули с ее плеч и приблизились к острым лопаткам. Не сдержавшись, я обнял ее и крепко прижал к груди. Мои руки скрестились у нее за спиной, спустились ниже, к талии.

Она приникла ко мне, но это было ее единственное движение. Ее дыхания я не слышал.

Значит, времени у меня в обрез.

Я наклонился, на долгую секунду уткнулся лицом в ее волосы и глубоко вдохнул ее запах. Потом заставил себя разжать руки, отпустить ее и отстраниться. Одна рука отказалась подчиниться, скользнула по ее руке и остановилась на талии.

– Извини, – выговорил я.

Эдит открыла голодные глаза. Но страха я не ощутил, только желудок глубоко внутри сжался и сердце вновь заколотилось.

– Если бы только… – прошептала она, – если бы ты почувствовал… как сложно и запутанно то, что… чувствую я. Тогда ты понял бы.

Она поднесла руку к моему лицу, провела пальцами по волосам.

– Объясни, – задыхаясь, попросил я.